Спрашиваете, зачем я ему это сказала?
Если я не поделюсь с ним проблемой, он задумается. Димка у
него – притча во языцех. И мне покоя не даст, и сам изнервничается.
Мужики – они собственники, и измену они простить не в состоянии, а, уж, чувство к другому мужчине, это вообще караул.
Пусть лучше думает, что я честная, ничего от него не
скрываю, и делюсь проблемами. Лучшие отношения в семье, когда с близким человеком можно договориться.
Просто сядьте, подумайте, поговорите, разберитесь в проблеме, попытайтесь понять друг друга, наконец, что руководило друг друга в тот или иной момент. Это важно.
Это залог супружеской жизни, взаимного уважения, и, конечно же, любви.
Думаете, что слушать женщину, которая от мужа гуляет? О каких серьёзных чувствах тут может идти речь?
А вы не предполагаете, что самые легкомысленные особы могут быть хорошими психологами?
- Ась, - окликнула я сестру, - поехали в Москву, мне надо машину у тебя забрать.
За руль сел Ренат, а мы с Аськой устроились на заднем сиденье.
- А Зойка не обещала приехать? – спросила Ася, когда мы ехали.
- Обещала, - улыбнулась я, - они всем семейством, как всегда, на Новый год. Придётся носочки развешивать.
- Носочки? – засмеялась Ася, - зачем?
- Так Эрнальдо католик, и дети их тоже, а у католиков главным является Рождество.
- Ясно, ясно, - засмеялась Ася, - а это прикольно.
- К нам половина их праздников прилетела, - хмыкнула я, - Хеллуин, второе Рождество. Ренат, а когда у вас Новый год?
- Зачем тебе это? – засмеялся он, - мы уже давно живём в России, и празднуем российские праздники.
- Наверняка летом, - сделала я мину, - что за дела? Что за Новый год без снега?
- Твоя неправда, знаток мировой истории, - хмыкнул Ренат, - Новый год в Таджикистане стали отмечать с подачи советских властей с 1936-го года, 1 января. И через 11 лет он стал
государственным праздником. Правда, в последнее время идут
треволнения, многие требуют, чтобы его сделали весной, соединили с Наврузом.
- А ты как считаешь? – свирепо осведомилась я, - и только попробуй, скажи, что согласен.
- Не согласен, - хмыкнул Ренат, - я привык к Новому году зимой, и эта традиция крепко вошла в нашу жизнь. Ёлка, искрящийся снег, игрушки, подарки. Вообщем, то, к чему с детства приучили. Понимаешь?
- Конечно, понимаю. Молодец! – хлопнула я его по плечу.
- Аккуратнее, - воскликнул Ренат, - я же врезаться могу. Вообще, вы, девушки, обалдели. Укатили в таком виде! Знаете, на кого вы похожи?
- Нам уже сказали, - ухмыльнулась я, - на ночных бабочек.
- Мягко сказано, - хмыкнул Ренат, - о чём ты мне там, Асюта, говорила? На работу хочешь?
- Хочу, - кивнула Ася, - достало дома сидеть!
- Понял, - кивнул Ренат, - не переживай, солнышко, я приглашу сестру, она посидит.
- Сестру? – удивилась Ася.
- А что такое? Зульфия не замужняя, и замуж не выйдет.
- Почему? – сурово осведомилась я, - сколько ей лет?
- Тридцать.
- Самое время для замужества! – воскликнула я.
- Отец не смог её выдать раньше, и теперь ей придётся досиживать век в старых девах, - ответил Ренат, а я тут же завелась.
- Что значит – не смог выдать раньше? Что значит – век в старых девах досиживать? Вы там, со своим мусульманством, спятили? – заорала я, и так шандарахнула его по плечу, что Ренат чуть в бордюр не въехал.
- Полегче на поворотах, - пробормотал он.
- За повороты в данный момент ты ответственный, - фыркнула я, - тащите, тащите свою Зульфию сюда, я быстро с её замужеством разберусь. И только попробуй, подними на меня руку! Я тебе устрою кровную месть!
- Сколько же вы мне Константина поминать будете? – вскричал Ренат, - я не нарочно! И потом, в его смерти я не виноват. Что вы всё со своей кровной местью?
- Не с нашей, а с твоей, - фыркнула я, - вам эта хрень жить
спокойно не даёт.
- Слушай, успокойся, - улыбнулся Ренат, - да, я погорячился тогда, это я понимаю. Но мой отец просто отвезёт Зульфию обратно, и посадит под замок, если случится какой-либо инцидент.
- Да как это можно? – продолжала возмущаться я, - издеваться
над человеком?
- Защитница сирых и убогих, - усмехнулся Ренат, и всю дорогу мы проделали, цапаясь.
Он высадил меня, и, забравшись в свою машину, я поехала в свой ресторан.
Насвистывая весёлую мелодию, я постукивала коготками по рулю, а из сумочки раздалось стрекотание мобильного.
- Слушаю, - ответила я.
- Ах ты, мафиозная подстилка! – заорали в трубку, - меня по твоей милости уволили из глянца! – конечно же, это была Танька.
- И правильно сделали, - усмехнулась я, - таким, как ты, не место в глянце.
- Хочешь сказать, что тебе там место? – взвилась Митросян.
- Да если бы ты была нормальной, тебя бы взяли на нормальное место! – воскликнула я, - а ты только твердишь, какая ты исключительная, а сама украла у меня идею с фотографиями. Где тут исключительность?
- Да пошла ты!
- Стандартный ответ, - усмехнулась я, - чего ты так бесишься? Что не можешь подняться на мою высоту? И завидуешь?
- Было б, чему завидовать! – фыркнула Танька.
- Как ты похожа замашками на Ксению Михайловну, такая же дура, - засмеялась я, и отключилась.
Впереди гаишник выставил вперёд палку, и я затормозила около обочины.
- Сержант Петров, здравствуйте, - сказал он, - права, пожалуйста.
- Пожалуйста, - протянула я ему документы.
- Это же вы! – воскликнул он, - журналистка!
- О Боже! – простонала я, - день сурка! Да! Я журналистка! В чём проблема? В России штрафуют за то, что снимаешься в глянцах?
- Что вы так нервно реагируете? – хмыкнул сержант, - вы очень
красивая. « Порно Хаус » впервые напечатал девушку в одежде.
- В одежде? – удивилась я.
- Да вот же, - протянул он мне журнал, и брови у меня поползли вверх.
Это был новый выпуск, но на фотографии я была в красивом, кружевном неглиже. Алая ночнушечка, длинные ноги, обутые в
алые туфли на высоченной шпильке, и кудри по плечам...
Я лежала в красивой позе, рядом была метла, а на голове пресловутая коническая шляпа.
Ничего пошлого и развратного, лишь лёгкий налёт эротизма.
Ошеломлённая, я перелистала журнал, и была ещё больше удивлена, когда прочитала статью.
« Одна из самых красивых девушек. Достойная соперница Афродиты. Расчетливая бизнес – вумен. Эти качества удачно гармонируют в этой девушке, доброй, умной, чуткой, воспитанной и тактичной. В своём прошлом номере мы представили дезинформацию, и теперь приносим официальное извинение. В этом году Эвива проходит по конкурсу
« Журналист года », и мы желаем ей успехов. »
Я подняла глаза от статьи, и усмехнулась.
- Лакировщики! – процедила я, и набрала номер Глеба Никифоровича.
- Викуль, привет, - воскликнул он.
- Привет, - хмыкнула я, - что вы сделали, что они опровержение напечатали?
- Я ничего, - сказал он в ответ, - лишь сказал Димке, а он пошёл по своим каналам трясти.
- Ясно, - пробормотала я, - ну, ладно.
- Голос что-то вялый, - хмыкнул Глеб Никифорович.
- Устала, - призналась я, - изловила бандита, вернее, бандитку, и теперь еду в свой ресторан. Дел много.
- Удачи тебе, - и Глеб Никифорович отключился, а я отдала журнал гаишнику, он вернул мне права, и поехала домой.
- Здрасте, Эвива Леонидовна, - сказал Федор, садовник, расчищающий дорожку перед домом, - подождите, я сейчас открою, - и он бросился открывать ворота в гараж.
- Спасибо, Федор, - крикнула я, въезжая внутрь.
Заперла машину, и поднялась в дом.
- У нас есть кофе? – спросила я у Анфисы Сергеевны,
появляясь на пороге.
- Целый кофейник, - улыбнулась она, - Макс уже звонил, сказал, что с издательством всё разрешилось.
- Точно, - улыбнулась я, и рассказала ей произошедшее, - с ума сойти! От Маркова я такого не ожидала, - и налила себе огромную чашку кофе, - зато теперь всё прояснилось. А сейчас меня ждёт статья для спортивного глянца, - я налила себе ещё кофе, и, прихлёбывая, отправилась наверх.