Переоделась в домашнюю одежду, и занялась глянцем.
Неожиданно мне это стало интересно, и, закончив, переслала всё в типографию « Планеты спорта ».
Потянулась, и набрала номер Генриха.
- Ну, что у вас там?
- Капец у нас тут! – заорал он, - срочно приезжай! Нужно статью писать, журнал верстать.
- Спокойно! – воскликнула я, - сейчас я приеду, и со всем разберёмся.
Пришлось одеваться, и я, не особо заморачиваясь, надела утреннюю одежду, лежащую в пакете, и помчалась в издательство.
- Эвива Леонидовна! – закричала Леночка на всё издательство, когда я переступила порог, и оказалась в холле.
- Держи, - протянула я ей букет снежно-белых, махровых хризантем.
- Какая прелесть! – воскликнула Леночка.
- Никто ведь не позаботится об интерьере, - улыбнулась я, - а мы должны производить хорошее впечатление.
- Куда вы пропали? – воскликнула секретарша, - Генрих Вениаминович рвал и метал, разыскивая вас.
- Не волнуйся, больше не пропаду, - засмеялась я, - быстро созывай сотрудников в зал заседаний, будет бой.
- Бой? – удивлённо переспросила Леночка.
- Давай, давай, - поторопила я её, - журнал надо верстать, - а сама поспешила в кабинет.
Скинула пальто, и, вынув из сумки ноутбук, я отправилась к Генриху.
- Я пришла, - заглянула я к нему в кабинет, - пошли в зал заседаний.
- Наконец-то! – воскликнул Генрих, и мы взялись за дело.
Времени оставалось мало, а журнал надо было сдавать завтра, и заодно подготовить номер на следующую неделю, и первый номер года.
Последние две недели перед Новым годом должны были быть сумасшедшими, и мы должны были подготовить темы сейчас, плюс спецвыпуск.
Лена носилась без устали, принося нам то кофе, то бутерброды, а Регина, ведущая одной из рубрик, безостановочно зевала.
- Ну, ты дала, подруга, - кивнула она мне, - устроила тарарам!
- Стараюсь, - хмыкнула я, а утром приехал Максим.
Мы все спали, положив руки под голову на столе, и я очумело помотала головой, увидев мужа.
- Привет, - зевнула я, заглянула в свою чашку, и допила остатки кофе, - сколько времени?
- Девять утра, - улыбнулся мой супруг, - ты свободна?
- Кажется, да, - зевнула я, - журнал готов, во Францию макет отправлен, и темы для следующих номеров приготовлены.
- Блин, - простонала Регина, потягиваясь, и нажала на кнопку селектора, - Лена, кофе.
- Пошли, - потянул меня за собой Макс, - буду держать перед тобой ответ.
- О! Пошли! – подскочила я, - вернее, ответ буду держать я. Нужно кое-кому позвонить.
- Ну и ночка, - пробормотала помятая Лена, входя в зал с кофейником, а я накинула пальто, и мы с Максом поехали в управление.
- Якова Михайловича уже доставили? – спросила я, пока мы ехали.
- Всех доставили, - кивнул Макс, - и Инессу Никифоровну тоже. Она-то тебе зачем, не понимаю.
- Увидишь, - загадочно ответила я, и вскоре мы входили в кабинет.
- Добрый день, - сказала я, оглядывая присутствующих.
- Ну, с чего начнём? – побарабанил пальцами по столу Антон Антонович.
- От печки начнём, - села я за стол, а Макс уселся рядом со мной, и я в упор посмотрела на Якова Михайловича.
- Может, вы расскажете, почему взяли на себя чужое преступление?
- Ничего я говорить не буду, - буркнул он.
- Раз говорить он не хочет, уберите мерзавца отсюда! – вскричала вдруг Инесса Никифоровна, - немедленно посадите его!
- Успокойтесь! – воскликнул Григорий Матвеевич, - никто и
никого убирать не будет. Не кричите здесь. Эвива, начинайте.
- Григорий Матвеевич, - я внимательно на него посмотрела.
- Я понял, - кивнул он, - говори, время уже давно ушло, за помыслы не карают.
- Что за помыслы? – нахмурился Антон Антонович.
- Всё началось с того, - начала я, - когда в руки Григория Матвеевича и Якова Михайловича попали фальшивые доллары, изготовленные одним парнишкой. Вы хотели их продать, но вовремя одумались, - и я перевела взгляд на Якова Михайловича, - куда вы дели деньги?
- Не ваше дело, - процедил Яков Михайлович.
- Почему вы взяли преступление на себя? – повторила я, - повторяю, я всё знаю, - но он молчал, и говорить стала я.
Анфиса Сергеевна сказала мне, что Юлия Дмитриевна ей никогда не нравилась. Скользкая особа, любящая только деньги, и себя, любимую.
В тот вечер Яков Михайлович действительно хотел сжечь деньги, но он и не подозревал, что за ним следили...
- Я понял это, когда деньги исчезли, - вдруг заговорил Яков Михайлович, - но я не хотел, чтобы мою любимую посадили.
- Конечно! – заорала Инесса Никифоровна, - за эту мерзавку волновался? – бросила она неприязненный взгляд на Юлию Дмитриевну.
- Да причём тут Юля? – воскликнул Яков Михайлович, - я за Эллу переживал! Вообще, причём тут моя жена?
- А вы не знаете? – улыбнулась я, - расскажите, почему вы бросили Эллу?
- Слушайте, - вздохнул он.
Дело давнее, быльём всё поросло, но, тем не менее, Яков Михайлович тот день хорошо запомнил.
Была вечеринка, день милиции, и их компания, собравшись на даче у Дьякова, была уже изрядно пьяна.
Только Яков Михайлович и Григорий Матвеевич были трезвы, у них в тот день голова была другим занята.
Они вовремя опомнились, и, решив сжечь злополучные доллары, пошли в баню, разжечь печку...
- Яков разжигал, - обрёл дар речи Григорий Матвеевич, - я стоял рядом. Мы не слышали, как кто-то вошёл, и я получил удар по голове. Упал на Якова, тот ударился виском о дверцу раскрытой печки, и, когда мы очнулись, пакета с долларами рядом не было. Мы долго думали и гадали, кто это мог сделать, но ни к какому выводу так и не пришли. Никто не знал, что фальшивки у нас, никто. Я даже боялся, что Яков начнёт меня подозревать, - он посмотрел на друга.
- У меня и в мыслях подобного не было, - вздохнул тот, - и я знал, что это мог сделать только один человек, но не хотел в это верить. Я потом тщательно осмотрел всё в округе, нашёл серёжку на полу в бане, и рыжий волос на кустах. Я бросил Эллу поэтому.
- Не смей на мою внучку поклёп возводить! – прохрипела Инесса Никифоровна, - слышишь, сволочь?
- Я понимаю, это тяжело, - опять вздохнул Яков Михайлович, - но эти серёжки подарил ей я, да и яркий волос о многом говорит. И только она знала о долларах, у меня от неё не было тайн. Я не хотел жить с преступницей, но, в тоже время, сдать её не мог. Я любил её. Я не встречался с ней, хотя знал, что она под именем Юдифь заполонила мир фальшивками, но сделать ничего не мог.
- А Настя? – прищурилась я.
- Настя? – вздохнул Яков Михайлович.
Настя – девушка очень умная. Она начала охоту на Юдифь, и, спустя какое-то время, поняла, что Яков Михайлович что-то знает.
Он берёг женщину, которую любил больше всего на свете. Постоянно следил за ней, он боялся, как бы она, что похуже не сделала, но его засекла Настя, и пришла в управление.
- Что вы знаете о Юдифь? – в лоб спросила она, и Яков Михайлович вздрогнул, - только не делайте удивлённых глаз, о Юдифь все слышали, она закидала пол мира фальшивками. Вы знаете, кто скрывается под этой маской? Я знаю, вы незримо оберегаете этого человека.
- Что вы за чушь городите? – взорвался Яков Михайлович, - откуда я могу это знать?
- Знаете, - кивнула Настя, и встала, - это кто-то, близкий вам, и потому вы так бережёте этого человека, - она ушла. А Яков Михайлович перепугался, что она узнает правду, и стал только пристальнее следить за Юдифь.
В один, совсем не прекрасный день, Юдифь приехала в
галерею, занимающуюся выставкой картин, и скрылась там. Яков Михайлович сидел в напряжении, тем более, туда приехала и Настя.
Он весь извёлся, потом Юдифь выскочила, и стартовала с места. Яков Михайлович упустил её, и стал дожидаться Настю.
Но её всё не было и не было, и он заволновался.