- Вы хоть раз любили? – прохрипел Яков Михайлович, - вы хоть знаете, что такое любовь?
- Знаю! Когда утопаешь в глазах любимого, когда рядом с любимым такое ощущение, будто падаешь с гигантской высоты. Когда по телу бегут тысячи мурашек, а душе порхают миллионы бабочек.
- Поэтично, - вздохнул следователь, и в этот момент дверь распахнулась, и в помещение вошли трое.
Аська, одетая в элегантный, бирюзовый костюм, на шпильках, в длинном пальто, а с ней двое.
Яркая и изумительно красивая девушка с рыжими, вьющимися волосами и зелёными глазами, в дорогом, зелёном костюме, и светловолосый парень.
- Элла! – произнёс Яков Михайлович, его пальцы разжались, и Юлия Дмитриевна упала на пол.
- Знакомьтесь, Натали и Филипп Макиавелли, - сказала я, - извините, что не сказала этого сразу, Яков Михайлович, но ваши дети живы. Медсестра, которой Юлия Дмитриевна заплатила за их убийство, не решилась их убить. В это время в тот роддом совершенно случайно попала Жаклин Макиавелли, французская миллионерша и аристократка. Она тоже родила двойню, мальчика и девочку, но дети умерли, и медсестра подменила малышей. Она и за свою жизнь боялась, и совершать тяжкое преступление не хотела.
- Господи! – схватилась за сердце Инесса Никифоровна, Яков Михайлович не сводил взгляда с детей, а у Юлии Дмитриевны было такое выражение лица, что я едва сдержала усмешку.
- Копия матери, - сдавленно проговорила Юлия Дмитриевна, - даже красивее, - и она перекосилась.
- Они по-русски говорят? – сдавленно спросил Яков
Михайлович.
- Говорят, - засмеялась Натали, - нас с детства учили двум языкам. Дедушка служит дипломатом, и он общается с Россией. Значит, вы наш отец? Нам всё рассказали, и мы ближайшим рейсом поспешили в Россию, - красивым голосом проговорила Натали.
Голос у неё был дивный, и, насколько я успела узнать, эта милая девушка по профессии врач, что несколько странно для девушки, которую вырастили в аристократической семье. И в данный момент она учится в консерватории, в вокальном классе.
Инесса Никифоровна сорвалась с места, и бросилась обнимать внуков, Яков Михайлович тоже вышел из ступора, и бросился к детям.
Лишь Юлия Дмитриевна сидела на стуле, нахохлившись, Антон Антонович успел сковать ей руки наручниками.
Они смеялись и рыдали, и звонкий голос Натали звенел в помещении.
- И что теперь? – негромко спросила Аська, когда я вместе с Максом подошла к ней.
- Теперь всё хорошо, - улыбнулась я, глядя на них, - теперь всё будет хорошо.
- Но кое-что осталось, - вдруг сказала Ася, - а как же лекарство, введённое Анастасии?
- Не было никакого лекарства, - улыбнулась я, - я поговорила с её лечащим врачом, и тот сказал, что у Анастасии, от того, что она много сидела за компьютером, и перенапряглась, лопнул сосуд.
- Банально, - вздохнул Максим, а Ася не сводила с меня своих голубых глаз.
- Это правда? – спросила она, когда мой супруг отошёл.
- Правда, - лаконично ответила я, и, не выдержав её взгляда, вздохнула, - кое-что лучше не обнародовать.
- Инесса Никифоровна, - кивнула Ася.
- Блондинка на выданье, - ухмыльнулась я, покосившись на сестру.
- Вот спасибо на добром слове, - надулась Аська.
- Я же любя, - пихнула я её локтём, - а то в последнее время что-то твердят, что блондинки тупые.
- И ты так считаешь? – засмеялась Ася.
- Глядя на тебя, преуспевающего адвоката, изучавшего прикладную математику, и меня, - я дёрнула себя за смоляную прядь, - дальше таблицы умножения не сдвинувшуюся, не думаю.
- Но ты-то не тупая, - улыбнулась Ася, - наоборот, такие сложные задачки щёлкаешь на раз-два. Мы все знаем математику, вся природа основана на математике, и прочих науках. Только кто-то видит красоты зимнего пейзажа, и способен передать их словом или кистью, а кто-то может на глазок определять траектории.
- Мудрая мысль, - хмыкнула я, - я давно это поняла, и потому не комплексую по поводу точных наук. Но ведь есть ещё люди, которые этого вообще не видят.
- Сочувствую им, - вздохнула Ася, - они явно обездолены.
- И не говори, это уж точно, обездолены, - усмехнулась я.
- В этой истории только один пострадавший человек – Анастасия, - протянула Ася, - зачем Инессе Никифоровне это понадобилось? Вот уж не думала, что эта приятная старушка – хладнокровная убийца.
- Она не убийца, - улыбнулась я, - это была слабость в порыве отчаянья. Она действительно хотела подставить Дьякова, устроила слежку, подсунула Голубевой буклетик с рекламой салона её дочери, насыпала лекарство в чай... В этом салоне клиентам предлагают зелёный чай, но получилась непредсказуемая реакция. Вещества чая среагировали с составляющими лекарства, употребляемого при повышенном давлении, и не убили девушку. Это был знак, решила Инесса Никифоровна, Бог упас от тяжкого греха, и она оставила эту затею. Но так уж получилось, что, получив один раз приступ, гипертония стала хронической, и, когда Юлия Дмитриевна плеснула в неё кислотой, сосуд разорвался. С другой стороны, она Настю всё равно добила бы.
- Считаешь, она не должна ответить? – посмотрела на меня Ася.
- Наверное, должна, - вздохнула я, - но суд всё равно дал бы ей условное, ведь она раскаялась.
- Действительно, - покачала головой Ася, - тут только подготовка к убийству, и нанесение телесных. С раскаяньем ей бы действительно дали минимальный срок, или оправдали, учитывая все обстоятельства, а так же возраст подсудимой.
- Пойдём, - поманила я её в коридор, и мы вышли из кабинета.
- Значит, всё наладилось? – улыбнулась Ася, - ты по-прежнему горишь в издательстве?
- По-прежнему, - улыбнулась я, и в этот момент мой телефон зазвонил, - слушаю, - ответила я.
- Эвива Леонидовна! – это был Модест Львович, - спасибо вам, огромное! Мы его поймали! Не поверите! Это был наш главный редактор! А, поскольку номер прошёл мимо него, он попытался взломать ваш емайл. Я с треском, и, без рекомендаций, уволил его. А номер разошёлся в лёт, мы третий тираж допечатываем. Приходите за гонораром. Или, лучше мы переведём деньги на карточку.
- Запишите номер счёта, - воскликнула я, и, отключившись, улыбнулась, - я с очередной проблемой с блеском справилась.
- Умничка, - хмыкнула Аська, и мы вышли на улицу, где в это время мела метель.
Я села в свой любимый джип, Ася в « Бентли », она умчалась по своим делам, а я в ресторан.
- Эвива! – кричал в трубку Генрих спустя три часа, - сейчас тебе курьер из издательства привезёт приглашение, и изволь явиться точно ко времени при полном параде. Вечернее платье, шпильки, драгоценности. Всё поняла?
- Тусовка! – я пришла в ужас, - а можно обойтись без меня?
- Нельзя! И чтобы Макс тоже был! Слушать ничего не желаю! В смокинге!
- Ужас! – вздохнула я.
- Чтобы была! Сейчас вам будут приглашения, - и он бросил трубку.
Я закатила глаза, представляя, что мне придётся выслушивать бред тусовщиков, и с бокалом шампанского расхаживать среди гламурных идиотов.
Но, тем не менее, через десять минут в кабинет постучались, и посыльный передал мне конверт.
- От Генриха Вениаминовича, - сказал посыльный, испарился.
А я, просмотрев бумаги, покинула свой ресторан, и заехала за Максом на работу.
- Тусовка! – застонал он, - только не это!
- Генрих велел прибыть, - пожала я плечами, - кстати, через три дня Рождество. Надо ель купить.
- Завтра съездим, - кивнула я, и мы расселись по машинам, и поехали домой.
На улице я увидела Василинку. Моя маленькая дочка стояла около машины няни, укутанная в красивую шубку, и с муфточкой.
- Мамочка, - бросилась ко мне малышка, - а мне сегодня мальчик сказал, что я красивая.
- Чудесно, - я погладила её по голове, - мальчиками нужно вертеть, как вздумается.
- И чему ты учишь дочь? – хмыкнул Макс.
- Радостям жизни, - ухмыльнулась я, и помчалась наверх.
Вынула из шкафа роскошное, алое платье, с разрезами до пупа, голой спиной, и перекрёстными бретелями на ней.