- Мы с Октябриной сегодня съездим, - сказала Анфиса Сергеевна, - купим.
- Лучше я сама, - вздохнула я, - я знаю, где выбрать такую, чтобы быстро не осыпалась, - и в этот момент раздался звонок, и Ира выскочила из кухни.
- Эвива Леонидовна, - крикнула она, - тут кто-то пришёл.
- Впусти, - крикнула в ответ я.
- Я его не знаю, - ответила Ира, и мне пришлось встать, и выйти в коридор.
- Что случилось? – спросила я.
- Ева, объясни своему церберу, кого надо пускать, а кого нет, - рявкнул из-за двери Дима, и я со вздохом открыла дверь.
На пороге стоял Дима, весь запорошённый снегом, и держал за макушку пушистую ёлку, а в руках у него был громадный букет белых лилий, и еловых веток.
- Мы как раз думали о ёлке, - улыбнулась я, - давай, заноси, - и посторонилась.
- Держи, - он протянул мне цветы и ветки, и я понесла их в гостиную, а Дима внёс ёлку.
- Ничего себе, - вздохнул Макс, когда увидел дерево.
- Неси игрушки, - воскликнула я, и через пять минут ёлка была установлена, и мы разбирали игрушки.
- Смотрите, - появился в гостиной Иван Николаевич, держа в руках какую-то коробку.
- Что там? – я сунула свой длинный нос в коробку, и ахнула, - какая красота! Старинные ёлочные игрушки! Где вы их взяли?
- Это наши с моим покойным Максимом, - улыбнулась Анфиса Сергеевна, - вот эта балерина восемнадцатого века, настоящий фарфор.
- Да разве можно такое вешать на ёлку? – воскликнула я, - кошки вмиг разобьют.
- Балерину не дам, - сказала Анфиса Сергеевна, - а вот эти, советские, можно, только так, чтобы кошки не достали.
Игрушки, дождик, и вскоре ёлка засверкала.
- Красота, - вздохнула Анфиса Сергеевна.
Мы все бросились заниматься своими делами.
Я бумагами, Макс с Иваном Николаевичем на работу, Дима уехал, а Анфиса Сергеевна приготовлением праздничного ужина.
Генрих завалил меня рассказами, пока суд да дело, а в последний день года приехала Зойка.
- Привет, - воскликнула она в трубку, - ты меня на Новый год приглашала. Помнишь?
- Конечно, помню, - воскликнула я.
- Ой, у меня такая офигенная новость! – воскликнула Зойка, - закачаешься!
- Что за новость? – загорелась я.
- Офигенная! – простонала Зойка, - я не могу сейчас говорить, дела. Увидимся вечером, вернее, ночью.
- Давай, - и я отключилась, а сама задумалась.
Что там у Зойки?
- Чем так вкусно пахнет? – вошла я на кухню.
- Галантином, - улыбнулась Анфиса Сергеевна, - всё-таки ты это здорово придумала: балет. Василиса до сих пор в восторге.
- Да, ей понравилось, - вздохнула я, памятуя вчерашний восторг дочери после театра.
- Давай, помешай глазурь для шоколадного торта, - кивнула мне свекровь, и я стала помешивать густую, тёмно-коричневую массу, наблюдая, как Анфиса Сергеевна промачивает коржи коньяком.
- Какая интересная глазурь, - воскликнула я, - особый рецепт?
- Да, мне моя бабушка передала, - кивнула Анфиса Сергеевна, - немного разнообразия не помешает, я сделаю ещё торт без крема, с одной только глазурью, и белый, с засахаренной клюквой и водкой.
- Мило, - пробормотала я, размышляя, что там за новость у Зойки.
Все прибыли к девяти часам, и народу было полно.
Уйма цветов, которые я только успевала расставлять в вазы, и, сверкающая огоньками, ёлка.
- Держи, - протянул мне Дима небольшую коробочку, - посмотри.
- Ух ты! – невольно восхитилась я, - какая красивая брошь!
- Флорентийская работа, семнадцатый век, - улыбнулся Дима.
- Бриллианты, жемчуг, и сердолик, - определила я.
- Ты такая красивая, - вздохнул Дима, - я гляжу на тебя, и умираю от любви. И ты надела колье, которое я подарил тебе на прошлый Новый год.
- А на будущий Новый год я куплю какое-нибудь платье под брошь, - улыбнулась я, потрогав пальцами золотые « листки ».
- Ты уже слышала новость? – улыбнулся Дима.
- Какую?
- Про Зойку и Эрнальдо.
- Скажи! – подскочила я, - она меня по телефону так заинтриговала!
- А, тогда не скажу, - заулыбался Дима, - это её новость.
- Говори немедленно! – рявкнула я, - что там у неё?
- А вот и она сама, - кивнул Дима, - сейчас сама и скажет.
- Привет, - подскочила сияющая Зойка.
- Привет, - кивнула я, - сию минуту говори, что там у тебя. Я уже вся извелась.
- И на меня кинулась, - засмеялся Дима.
- Ты в курсе? – вздёрнула брови Зойка.
- Мне Эрнальдо сказал.
- Я сейчас вам обоим тресну, - пригрозила я.
- Я беременна! – подпрыгнула Зойка, и мы завопили в диапазоне ультразвука.
- Обалдеть! Офигеть! – подскочила я, - я тебя поздравляю.
- Эрнальдо на седьмом небе от счастья, - сияла Зойка, - я дочку хочу.
- А Эрналдо хочет сына, - улыбнулся Дима, - он мне сказал.
- Мало ли, что он хочет, - пожала плечами Зойка, - вы все сыновей хотите! Я дочь хочу, и пусть не спорит!
- А вот и он, - хмыкнул Дима.
- Привет, - подошёл к нам муж Зойки, довольно ломано поздоровавшись.
- Буэнос диас, Эрнальдо, - ответила я на его родном языке, и веселье пошло своим чередом.
- Не грусти, - шепнул мне Дима.
- Кто грустит? – улыбнулась я.
- Давай станцуем рок-н-ролл, - предложил он, - поразим воображение гостей. Тем более, платье у тебя подходящее, - оглядел он моё пышное, алое, с юбкой миди, под которой
было полно шуршащего подкладочного материала, платье с удлинённой линией бёдер, голой спиной, и тоненькими бретельками, пересекающими спину.
- А давай, - весело воскликнула я, и Дима пошёл ставить музыку.
- Он от тебя не отходит, - скрипнул зубами Макс.
- Его право, - я пожала плечами, - что мне, поганой метлой его гнать?
Макс открыл было рот, но его слова потонули в музыке.
- Кто это спятил? – прокричал он.
- Идём, - подскочил Дима ко мне, и закружил меня в танце.
А у Макса челюсть уехала в бок, да так там и осталась, когда он увидел, какие я акробатические этюды умею делать.
Потом мы выдали квикстеп, фламенко, танго, и я без сил рухнула на стул.
- Без пяти двенадцать, - объявил папа, - вскрывайте скорее шампанское, - и вынул из ящика бутылку.
Мужчины стали вскрывать шампанское, и, выслушав куранты, и, выпив шипучки, мы кинулись на улицу.
Часам к трём все уже падали. Музыка, фейерверки, танцы, и море шампанского...
- Викуль, мы уезжаем, - первыми опомнились Ангелика Александровна и Марат, - уже почти три, - и вскоре остались только родные.
- Что-то я не устала, - вздохнула Ася, - может, в твой клуб?
- Давай, - кивнула я, - но нас тормознут на ближайшем повороте, сейчас, гаишников, наверное, под каждым кустом по штуке. « Капусту » стригут.
- Подумаешь, триста баксов, - дёрнула плечом сестра.
- Если они у тебя лишние, можешь заплатить, - и меня осенило, - Федор! Он вообще не пьёт! Пусть сок и кофе выпьет в баре, а мы в клуб.
Я поднялась наверх, за короткой шубкой, в длинном пальто было неудобно, и увидела, вернее, услышала, как скрипнула дверь в комнату Василинки, и заглянула внутрь.
Около кровати сидел Дима, и гладил проснувшуюся дочку по голове.
- Ну, и зачем ты её разбудил? – улыбнулась я.
- Я не будил, - ответил Дима, - поднялся за тобой, а она меня
позвала.
- Солнышко, ты, что не спишь? – подошла к кровати.
- Уснёшь тут, - хмыкнул Дима, - музыка грохочет, и фейерверки взрываются.
- Я фейерверк смотрела, - ответила Василиночка, - и я жду деда Мороза.
- Зачем? – усмехнулся Дима, - дед Мороз ходит лишь к тем детям, которые в новогоднюю ночь сладко почивают в кроватке.
- А конфет утром поешь, - улыбнулась я, - уверена, там опять будет много шоколадок.
- Чудесно, - ответила Василинка, - но он мне очень нужен. Просто очень-очень.
- Зачем? – удивилась я.
- Это секрет, - тряхнула кудряшками Василинка.
- А мы умеем хранить тайны, - заинтересовалась я.
- Я хочу ему письмо передать, - сказала дочка, и показала голубой конверт.
- Поздновато для писем, - покачал головой Дима, - он не успеет исполнить желание до утра.