Картер Браун
Блондинка-рабыня
Глава первая
Она, вероятно, очень эффектно смотрелась бы в этом наряде на борту какого-нибудь шикарного океанского лайнера, в круизе по Карибскому морю.
Коротенькая туника с блестящей отделкой, такая же шапочка на пышных золотистых волосах — все это выглядело невероятно экстравагантно. Легко было представить себе эту очаровательную блондинку возлежащей в шезлонге, нежащейся в лучах теплого южного солнца, с бокалом ледяного «Дайкири» в изящной руке…
Но вместо этого она стремительно неслась по улице, словно ее преследовала свора злющих собак. Мне пришлось приналечь, чтобы поспевать за ней.
— Притормозите слегка! — буркнул я. — Вообще-то, я не возражал бы умереть на ходу, но не посредине же улицы!
— Простите, мистер Холман, но у Рэя сегодня очень напряженный день.
— Все кинозвезды одинаковы — достаточно узнать поближе хотя бы одну, — заметил я. — Могу поспорить, что обладатель приза Академии этого года ничем не отличается от предыдущих: по уши набит чванством и то и дело обнажает в улыбке свои белоснежные зубы — так что, если не хочешь ослепнуть, лучше запастись темными очками. Посудите сами, чего ради мне нестись со всех ног к этому Рэймонду Пакстону, если есть возможность побыть немного с такой красоткой, как вы.
Ева Байер внезапно остановилась и повернулась ко мне. Ее большие сапфировые глаза сверкали, губы искривились в презрительной усмешке. Она медленно провела руками по своим великолепным бедрам, туго натянув прозрачный шелк, так что соблазнительные округлости повыше талии со скульптурной четкостью обозначились под блестящей тканью.
— Джи-и-и! — Ее голос прозвучал точь-в-точь, как у начинающей кинозвезды, — жеманно и хрипловато. — Как мило с вашей стороны, что вы так галантны с девушкой, мистер Холман!
— Что ж, Пакстону помогает целая компания сценаристов, а мне-то приходится сочинять свои диалоги прямо на ходу!
— Быть может, для начала вы хотели бы сообщить мне, что я красива и сексуальна?
— Для начала сообщаю вам, что вы красивы и сексуальны, — согласился я.
— Я это знаю! — Она снова понеслась вперед с той же бешеной скоростью. — Я так же знаю, что вы — Рик Холман, беспринципный тип, который всегда готов аккуратно уладить самые щекотливые дела любой заметной личности из мира кино. Рэй, правда, не счел нужным сообщить мне, зачем именно вы ему понадобились, но этот вопрос не настолько меня занимает, чтобы я была готова завалиться с вами в постель только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.
— Что ж, — пожал я плечами, — по крайней мере, никто не сможет сказать, что наши с вами взаимоотношения были неприятными, хотя и не столь продолжительными, как хотелось бы.
— Да нет, вообще-то я против вас ничего не имею, — небрежно сказала блондинка. — Просто я давным-давно пообещала папе Байеру, что ни за что на свете не стану спать ни с одним мужчиной за просто так.
— Господи, до чего же я невезучий! Надо же было мне встретить златокудрую богиню, которая никогда не согласится разделить со мной порцию утренней каши, не говоря уже о том, чтобы спать в одной постели, — простонал я.
Парень, который стоял перед роскошной передвижной костюмерной, напоминал обыкновенный танк. Когда мы подошли к нему, он брезгливо оглядел меня, словно я был каким-то грязным насекомым, которое ничего не стоит уничтожить легким нажатием кнопки баллончика с инсектицидом.
— Все в порядке, Фрэнк, — быстро сказала Ева. — Мистера Холмана ждут. — Она повернулась ко мне с умоляющим выражением во взоре. — Проходите же, мистер Холман. И пожалуйста, прошу вас, не ведите себя слишком бесцеремонно с Рэем! Потому что, несмотря на внешнюю непроницаемость, Рэй необыкновенно ранимый человек!
— Хотелось бы, чтобы и вы были такой, — печально произнес я.
Пакстон стоял внутри фургона перед огромным, во всю стену, зеркалом. Боксерские шорты, в одной руке — сигарета, в другой — бокал шампанского. Он был чуть выше среднего роста, но из-за широких плеч и мощной грудной клетки казался немного ниже, чем на самом деле. Блестящие черные волосы доходили ему почти до плеч, слегка завиваясь на концах. Роскошные черные усы, такие же густые, как и волосы, могли бы вызвать зависть у самого Панчо Виллы. Глубоко посаженные серые глаза горели внутренним огнем. Казалось, вокруг все пропитано духом его самоуверенности и самодовольства.
У меня сразу возникло чувство, что он считает весь мир таким, каким предпочитает его видеть, и горе тому, кто осмелится нарушить эту созданную его воображением идиллическую картину.