— Хорошо, — сказал Каллаган. — Начинай, я спешу.
Менинуэй подождал, пока официантка поставит на стол виски. Потом достал портсигар, вынул турецкую сигарету, предложил одну Каллагану, который отказался, закурил, сделал глоток виски и начал свой отчет.
— Торла Ривертон очень мила. Все так считают. Ей тридцать лет. Она из прекрасной старинной семьи, которая живет в Нортамберленде, в Саутинг-Бреоне. Одна из трех самых очаровательных тамошних молодых женщин.
В двадцать два года она была помолвлена с неким Матисоном. Он был отличным парнем, из тех, кого называют настоящими солдатами. Служил в Индийской армии, а потом погиб в одной из незначительных драк, какие случаются на Северо-Западном фронте.
Очевидно, маленькая Торла побывала в сетях этого типа. Дома эту связь не одобрили, и ее отправили за границу. Они переписывались. Она всегда была очень твердой девушкой, но, когда узнала о смерти этого парня, начала опускаться… Ну, ты сам понимаешь…
Каллаган кивнул.
Менинуэй продолжал:
— Когда ей исполнилось двадцать четыре года, она получила немного денег и стала их швырять налево и направо. Она любила играть и проигрывала. Не думаю, что она дошла до такого положения, в каком оказываются игроки-мужчины, но к ростовщикам попала. Видимо, она все-таки надеялась, что в конце концов сумеет отыграться. Думаю, что для нее все это вообще было просто средством забыться.
Отец мало интересовался ею, и она была предоставлена самой себе. Когда ей было двадцать семь, ее заметил старый Ривертон. Несмотря на разницу в возрасте, она стала его женой. Я считаю, что она сделала это под нажимом семьи. Он постоянно болел, и она приобрела репутацию хорошей жены. Всегда была с ним и заботилась о нем. По крайней мере, так о ней говорят. Должен сказать, что не верю в это.
— Почему?
Менинуэй пожал плечами.
— Не знаю. На мой взгляд, если девушка слегка распущена до замужества, она продолжает оставаться такой и после замужества, и в старости. Но это только мое предположение, — заключил он.
— Хорошо сказано, — согласился Каллаган.
Он допил виски, достал бумажник и протянул Менинуэю две десятифунтовые бумажки. Тот взял их длинными тонкими пальцами и убрал в карман.
— Великолепная, легкая работа, — широко улыбнулся он, обнажая свои красивые белые зубы.
Каллаган закурил сигарету.
— Хочешь получить еще пятьдесят?
Менинуэй снова улыбнулся.
— Попробую.
— Главное, что от тебя требуется, — держать язык за зубами. Я не очень-то доверяю тебе, Менинуэй, и ты знаешь это. Ненавижу твою страсть к болтовне.
— Я не так уж плох, как ты думаешь, — обиделся Менинуэй. — По крайней мере, не все так считают. Кроме того, я достаточно умен, чтобы болтать о твоих делах.
— Да?
— Да, — улыбнулся Менинуэй. — Я помню Перси Беллина. Однажды он работал на тебя и тоже кое-что ляпнул лишнего. Через год он получил восемь месяцев, и никто по сей день не знает, откуда у полиции взялись доказательства. А я догадался.
— Умный парень. — Каллаган перегнулся через стол. — Есть еще одна знакомая. Ее зовут Азельда Диксон. Она неплохая женщина. Но сейчас немного испугана из-за дел с наркотиками. По-моему, она довольно мила. — Он стряхнул пепел. — Понаблюдай за ней сегодня вечером, но так, чтобы я в любой момент знал, где она, и был уверен, что она никому не причинит вреда. Один мой друг расскажет ей о молодом человеке, который несчастлив в браке и собирается развестись. Я попрошу своего друга сказать Азельде, что у этого парня много денег и стоит встретиться с ним и поговорить. Это займет час или около того.
Менинуэй счастливо улыбался.
— Этим несчастным женатым парнем буду я? — спросил он. — И моя задача — поговорить с Азельдой?
— Верно, — кивнул Каллаган. — Это не займет у тебя много времени. Если я все устрою, то сообщу тебе, где ты сможешь с ней встретиться. Приготовь хорошую байку и позаботься, чтобы она звучала правдиво. Тебе это нетрудно.
— Я к твоим услугам. За полсотни я готов рассказать все, что угодно. Жизнь в Мейфэре не так уж спокойна в наши дни. Так ты сообщишь мне?
— Я позвоню, — сказал Каллаган. — До свидания.
Каллаган направился в итальянское ночное кафе неподалеку от Хей-Хилла. Он заказал чашку кофе и медленно цедил его. Потом прошел к станции метро «Грин-Парк», позвонил в Скотланд-Ярд и спросил мистера Грингалла. Тот оказался на месте.
— Привет, Грингалл. Прошу прощения, что беспокою вас, но я был вынужден сделать это. Я и сам немного обеспокоен.
— Это плохо, — отозвался Грингалл. — Что вас беспокоит, Слим?
— Миссис Ривертон оставила мне записку. — Каллаган тщательно подбирал слова. — Она пишет, что виделась с вами сегодня и что, по вашему мнению, будет лучше всего, если я подыщу ей юридическую фирму, более опытную в уголовных делах, чем «Селби, Рокс и Уайт». Интересно, что у вас на уме? Я склонен думать, что в этом деле вам все ясно, но вы почему-то считаете нужным мое вмешательство.
— Понимаю вас, — сказал Грингалл и после небольшой паузы продолжал: — Мой разговор с миссис Ривертон носил более или менее неофициальный характер, если так можно выразиться. Она, естественно, после смерти полковника чувствует, что ее замучает проклятое дело с молодым Ривертоном. Это понятно, не так ли?
— Вполне, — подтвердил Каллаган. Одной рукой он потянулся за сигаретами.
— Щенок имеет шанс выкрутиться, — продолжал Грингалл. — Так считает хирург. Он в сознании, но очень слаб. И вот я думаю, если бы у вас был хороший юрист, который разбирается в подобной дряни, он смог бы помочь и нам, и молодому Ривертону. Вы знаете закон, и вам известно, что мы не можем принимать от подозреваемых никаких объяснений, которые можно было бы вменить им в вину. Но вполне вероятно, что Ривертон сам, по собственной воле, решит заговорить о своих делах с этим негодяем Рафано. Возможно, у него есть основания для этого.
Каллаган закурил сигарету. Он подумал, что Грингалл достаточно умен для полицейского офицера.
— Понимаю… — отвечал он. — Спасибо за намек, Грингалл. Если вы довольны развитием событий, я — тоже. Я только не хочу делать ничего противозаконного.
— Я не доволен, Слим, — возразил Грингалл. — Это не такое уж простое дело. Я думаю, что этот Рафано выстрелил в молодого Ривертона. Несомненно, что и Ривертон сделал ответный выстрел и убил его, но за всем этим кроется нечто большее. На яхте был кто-то еще, и я хочу знать кто.
— Вы не говорили об этом раньше. — В голосе Каллагана явно слышалось удивление. — Значит, на яхте был кто-то другой…
— Конечно. — В голосе Грингалла не было и тени сомнения. — Парень, который звонил в Скотланд-Ярд насчет этой стрельбы. Разве этот парень не был на яхте? По-моему, Ривертон может знать, кто он, и тот очень пригодился бы юристу. Возможно, этот парень помогал Ривертону, и тогда шансы Ривертона в глазах присяжных повышаются: легче доказать, что это была самозащита. Понимаете?
— Понимаю. Спасибо, Грингалл. Я поговорю с миссис Ривертон.
— Еще одна вещь, — добавил Грингалл. — В стене салона есть сейф. Он был заперт. Я открыл его. Но сейф оказался пустым, и отпечатков пальцев на нем не было. Однако у Рафано должно было быть много денег с собой. Мне известно, что накануне он взял из банка сорок тысяч. Хотел бы я знать, где эти деньги…
— Держу пари, вы узнаете это. — Каллаган был сама доброжелательность. — Это дьявольски интересно.
— Да, — согласился Грингалл. — Доброй ночи, Слим. Будьте осторожны. Еще увидимся.
Каллаган попрощался и положил трубку. Он вернулся на Беркли-сквер и поднялся в свою квартиру. Снял пальто и шляпу, налил на три пальца виски, зашел в столовую и позвонил Уилки. На часах было пять минут первого. Он спросил Уилки, звонила ли миссис Ривертон. Тот ответил, что не звонила. В отеле «Шартрез» клерк на его вопрос сказал, что миссис Ривертон нет. И в тот же самый момент зазвонил телефон. Каллаган взял трубку и вернулся в столовую. Это был Уилки, который сообщал, что его спрашивает миссис Ривертон. Каллаган подключился к линии.