– И он тоже здесь не прячется, – заметила, Салли. – А ведь на самом деле мы пришли сюда именно за этим, правда?
– И за тем, и за другим. У меня такое ощущение, что ваш «отец» не унизился бы до того, чтобы оставаться в подобном месте. Здесь нет даже запасных купальных халатов!
...В полдень они отправились на ленч В «Хинтерландз». На этой неделе Зик подавал гамбургеры и различные варианты на тему мясного хлеба.
Оба – и Салли, и Джеймс – заказали мясной хлеб по оригинальному рецепту Зика.
– Ну и запах! У меня просто слюнки текут. – Квинлан восторженно вздохнул. – Зик добавляет в свое картофельное пюре чеснок. Стоит только вдохнуть поглубже, и ни один вампир к вам даже близко не подойдет.
Салли ковырялась в тарелке с салатом, играя изогнутым ломтиком моркови.
– Я люблю чеснок. – Она подхватила кусочек моркови и поднесла ко рту.
– Расскажите мне о той ночи, Салли. Морковь упала обратно на тарелку. Потом она снова подцепила ее вилкой и медленно начала есть.
– Ну хорошо, – сказала она наконец. – Пожалуй, я могу довериться вам. – Потом улыбнулась. – Если вы собираетесь меня предать, я запросто смогу от всего отказаться. Полицейские правы. Я действительно была там в ту ночь. Но во всем остальном они ошибаются. Я ничего не помню, Джеймс, понимаете, совсем ничего!
«Этого еще не хватало», – подумал Квинлан. но он знал, что Салли говорит ему правду.
– Как вы считаете, вас кто-нибудь ударил по голове?
– Нет, не думаю. Я очень много размышляла на эту тему, и единственный вывод, к которому я пришла, это то, что я просто не хочу вспоминать. Должно быть, прошению что-то настолько ужасное, что мой мозг просто отключился, отгородился от этого.
– Я слышал о существовании истерической амнезии и даже несколько раз видел это сам. Обычно бывает, что человек вспоминает все позже, если не на следующий день, то на следующей неделе. Вашего отца убили не каким-то зверским способом. Его аккуратненько застрелили прямо в сердце, без шума и пыли. Поэтому мне кажется, что вас потрясли именно люди, которые были в этом деле замешаны, – поэтому-то ваше сознание и заблокировало ту ночь.
– Да, наверное, – медленно проговорила Салли. Она обернулась и увидела, что к ним приближается официантка с их заказом. В воздухе вокруг них распространился сильный запах чеснока, масла, жареной тыквы и густой аромат мясного хлеба.
– Пахнет восхитительно. Нельда. Я бы не мог остаться стройным, если бы жил здесь.
Нельда, официантка, рассмеялась и поставила на стол между ними бутыль кетчупа «Хайнц».
– Ешьте и наслаждайтесь, – сказала она.
– Скажите, Нельда, как часто здесь обедают Марта и «молодой» Эд?
– Ну... может быть, раза два в неделю. – Нельда взглянула на них с некоторым удивлением. – Марта говорит, что ей надоедает собственная готовка. А «молодой» Эд – мой старший брат. Бедняжка, мне его жаль. Каждый раз, когда он хочет увидеться с Мартой, ему приходится выдерживать шуточки Тельмы. Просто не верится, что эта старуха все еще жива и к тому же каждый Божий день пишет дневник и ест эти ужасные сосиски.
– Это интересно, – заметил Джеймс, когда Нельда ушла. – Ешьте, Салли. Все в порядке, у вас безупречная фигура, но в сильный ветер я буду беспокоиться, как бы вас не унесло.
– Я привыкла бегать каждое утро. Когда-то я была сильной.
– Все вернется, вы снова станете прежней. Только держитесь со мной рядом.
– Не могу представить, как можно бегать в Лос-Анджелесе. Я знаю его только по фотографиям: жуткий смог и скопища машин на скоростных автострадах.
– Я живу в каньоне. Там здоровый воздух, и я бегаю там с не меньшим успехом, чем вы.
– Почему-то не представляю вас жителем Южной Калифорнии. Мне кажется, вы человек какого-то другого типа. А ваша бывшая жена все еще живет там?
– Нет, Тереза вернулась на восток. Между прочим, она вышла замуж за жулика. Надеюсь, у нее не будет детей от того парня. У них такая наследственность, что просто волосы дыбом!
Салли рассмеялась – рассмеялась впервые по-настоящему. И ей было так же удивительно это чувствовать, как Джеймсу – слышать ее смех.
– Салли, вы хоть немного догадываетесь, как вы сейчас прекрасны?
Ее вилка замерла в воздухе над куском мяса.
– Вы что, сексуальный извращенец, которого тянет к сумасшедшим?
– Если вы еще когда-нибудь заявите что-нибудь в этом роде, вы меня разозлите. Предупреждаю: когда я выхожу из себя, то начинаю совершать странные поступки, например, могу сбросить одежду и-гонять уток в городском парке.
Было заметно, как напряжение отпустило Салли. Джеймс не имел ни малейшего понятия, с чего это он вдруг заявил, что она прекрасна, – просто сорвалось с языка само собой. Уж если совсем честно, она более чем прекрасна, она теплая и заботливая, даже в тот момент, когда переживала тот кошмарный сон. Хотелось бы ему знать, что делать!
– Вы говорите, что не помните ту ночь, когда был убит ваш отец. А другие провалы в памяти у вас есть?
– Да. Иногда я думаю о том месте. Воспоминания, которые ко мне приходят, очень четкие, но я не могу с уверенностью сказать подлинные это воспоминания или просто причудливые образы, порожденные моим мозгом. Вплоть до последних пяти месяцев я помню все очень явственно.
– Что случилось полгода назад?
– Именно тогда все стало мрачным. Сенатор Бэйнбридж неожиданно ушел в отставку, и я осталась без работы. Я помню, что собиралась на собеседование с сенатором Ирвином, но в его офис я так никогда и не попала.
– Почему?
– Не знаю. Помню, был солнечный день. Я пела. Верх у моего «мустанга» был опущен. Воздух был прозрачным и теплым. – Она на время замолчала, нахмурившись, потом пожала плечами и добавила:
– Я всегда пою, когда в машине опущен верх. Дальше я ничего не помню, знаю только, что я так никогда и не увидела сенатора Ирвина.
Больше Салли ничего не сказала. Она стала доедать мясной хлеб. Похоже, она вообще не сознавала, что ест, но Джеймсу хотелось, чтобы она ела. Пожалуй, ему было важнее, чтобы она поела, чем чтобы она говорила. По крайней мере пока. Черт, что же с ней произошло?
Он заплатил по счету и вышел на улицу, пока Салли удалилось ненадолго в дамскую комнату. Сейчас .его очень занимал один вопрос: как держать свои руки подальше от Салли, когда они вернутся в его спальню в башне?
Глава 12
Он услышал едва различимый шорох – явно посторонний звук для маленькой узкой площадки возле «Хинтерландз». Квинлан оглянулся, недоумевая, неужели Салли могла выйти из кафе так, что он ее не заметил. Тут-то он снова услышал этот звук. Вот он, просто какой-то шорох. Квинлан резко развернулся, и в тот же миг его рука была уже под пиджаком и лежала на рукоятке немецкого «зиг-зауэра» – девятимиллиметрового полуавтоматического пистолета, который идеально подходил и его руке, и его личности. Этот пистолет составлял с ним единое целое, он словно служил продолжением его самого, чего не случалось ни с каким другим оружием в профессиональной жизни Квинлана. Он уже выхватывал из кобуры свой пистолет, но каким бы быстрым и отработанным ни было его движение, он опоздал. Тяжелый удар пришелся по голове над левым ухом. Квинлан без звука рухнул на землю. – Джеймс?
Салли высунула голову из двери кафе. Поблизости никого не было. Она заколебалась; направилась было к Нельде, потом опять вернулась к дверям. Куда подевался Джеймс? Салли нахмурилась и вышла из дома. Послышался тихий шорох, который ей тоже показался здесь посторонним. Она повернулась, и оглядела маленький пятачок пространства около дома.