Первую половину дня мечтала удавиться, или на худой конец, утопиться в аквариуме с рыбками, что подле меня под стенкой в приемной стоит. Но затем разглядела и в рыбьих глазах молчаливый укор и… Обиделась уже на рыб.
Вторую половину дня просто ждала окончания рабочего дня, чтобы убежать домой, забраться с головой под подушку и никогда больше не появиться в этом треклятом офисе!
Сбылось все, кроме последнего.
Я не буду подробно повествовать про следующие две недели. Потому как их можно описать одним емким словом: «позор»! Даже в буфет не ходила, чтобы как можно меньше людей могли обсудить меня за день. Обедала своим позором. Зато обедала им плотно.
По истечении этих двух недель каторги наступило 8 марта. Этому дню можно и отдельную тему посвятить, но я попробую кратко.
Та же приемная, те же…рожи… Нет, лица… Хотя… вы уж меня простите, но все-таки это были рожи! Только теперь поздравлял уже «он», шеф! А мужики управ состава как немые тени, за компанию с ним. Стоят, мычат. То есть – молчат, но порой что-то еще и «мычат». Итак, шеф! Всем дамам он вручает цветы, конвертики, жмет ручку, целует щечку. А как до меня дело дошло и, естественно, в последнюю очередь, все притихли от переизбытка интереса, а мы оба разом и, не сговариваясь, как покраснели им на радость! Что даже совсем непонятливым и тупым стало ясно, что между нами что-то есть, чего между нами, безусловно, нет! И тут у нашего кремня нервы сдали! Сунул мне конверт вместе с цветами, сухо пожал руку, хотел поцеловать как всех, но на полпути передумал, отчего вышел легкий поклон в мою сторону. А я как китайский болванчик кивнула следом, да силы кивка не рассчитала… Как цокнулись мы лбами!.. Звон стоял упоительный! От моей пустой, безусловно, не от его же – там мозгов полно. Им там даже тесно!.. Я потом остаток дня с пластырем на лбу ходила. Он же, как настоящий мужчина, не гримировался и гордо сиял синяком.
Вот с того дня и поползли черные слухи и уже навечно прилипло ко мне прозвище «шефова блондинка»…
Стала я с того памятного дня ждать, когда же он меня уволит. День жду, два жду, нервничаю, потому что понимаю, что с одной стороны – не будет он слухи про нас терпеть! Это его имидж строгого и непреклонного шефа подрывает. Точнее – разрывает! Вдребезги! На мелкие куски! А он, между прочим, интрижкам на рабочем месте дал бой! Смертельный бой. А тут его самого этим «запятнали»! Разъярится! С другой стороны, скоро ему станет жалко многострадальной оргтехники. Потому как у меня от нервного перенапряжения неумышленная вредительность повысилась. В одну неделю полегли от моих рук и шредер, и принтер, и сканер. Причем два последних в один день. Все! Сижу, каждый день как на мине и жду взрыва. Дождаться не могу. Уже бы уволил – я бы расслабилась, наконец. Другую работу стала искать. Плевать, что второй такой нет! Все же нервам полегче. А нет! Не увольняет. Все-таки не врут, что очень золотой в душе человек. Я поначалу думала, преувеличивают. Такой он с виду грозный! А он на меня смотрит, когда я к нему с очередной запчастью прихожу, сообщить о безвременной кончине его факса, например, и жалко ему меня безрукую, наверное. Боится, что такую никто больше терпеть не станет. Помру с голоду, а со мной заодно и мой сынуля… Потому он традиционно вздохнет тяжко и ничего мне не скажет. Я все мат от него жду, а он его для других случаев вероятно держит. А я упрямо жду и словно умышленно создаю другие случаи…
Как-то не выдержав, сказал. Вернее, почти проорал. Случилось это с ним все-таки, терпение потерять:
– Знаю! Тебя нам инопланетяне подкинули! Они на моем терпении опыты ставят. Сколько я еще все это вынесу!?
– Почему сразу инопланетяне?! – бурчу себе под нос.
– Вначале фашистов подозревал, но даже для них такой геноцид против евреев чрезмерен!
– А вы разве еврей? – Удивленно так спросила. И кто я после этого?! Блондинка и есть. Надо же, это все, что меня волновало в той ситуации?!
Ох, он и посмотрел на меня! Вот это был взгляд! Такая гамма чувств.
– Меня зовут Давид, моя фамилия заканчивается на «ович», я обрезанный. Кто я после этого? Француз?.. Может я русский?! – изрядно приправив тон сарказмом, спрашивает он.
Угадайте, что я ему ответила? Не мучайтесь, не угадаете. Сама не верю…
– Вы обрезанный? – С интересом так! С интонацией! А еще блеск глаз и столько там искреннего любопытства.
В ответ он только шумно выдохнул. По выражению глаз поняла – сердит, практически на грани, так разгневан. Но уже не на вредоносную блондинку, а на себя самого за такое опрометчивое признание. Просто по глазам прочитала: «Кто дергал признаться?». И правильно он на себя сердился! У меня уже на языке вертелось уточнить пару нюансов. Дело не в том, что я такая непристойная или очень этим мужским местом интересуюсь. Просто у меня это случается от чрезмерного любопытства, спросить и только после немного подумать: «А стоили ли об этом спрашивать?». Вот и тут, еле сдержалась. Едва-едва не вырвалось что-то такое, после чего бы он меня уже наверняка уволил! Вовремя вспомнила, что строгим разгневанным шефам таких вопросов не задают! Тем более – не обращаются с подобными просьбами. Никогда!