-Бабушка?! - спросил детски голос. - Что хочет этот дядя?
Алек замер четко возле губ. Затормозил. Успел. Видели бы вы эти лица! Одно краше другого. Даже не знаю, кто был для меня смешней. Кто из троих больше изумился. Алек, что чуть не поцеловал незнакомую бабушку. Или бабушка, которую сгреб в охапку незнакомый «юноша»? Или мальчик, что с претензией теперь смотрел на Алека.
-Я дедушке расскажу… - надулся ребенок.
И тут я засмеялась.
Несомненным плюсом моего знакомого было чувство юмора. После он тоже смеялся. В тот же момент, настроение его испортилось донельзя.
-На мне лежит проклятье… – тихо-тихо буркнул он, когда мы получасом после сидели на скамье все там же, на аллее. Неподалеку перекресток улиц Московской и проспекта Карла Маркса. Да-да, тот самый и гостиница на нем. Я вижу ее с этого места и непроизвольно думаю про Давида Берковича. В тот день шел снег. А сейчас ярко светит солнце. Но мне кажется, что совсем ничего не изменилось. Я вижу то самое окно. Он стоял возле него, когда я вошла…
Карие глаза. Его взгляд. Я даже помню его галстук. Но больше всего – стук своего сердца, когда он рядом.
-Что ты сказал? – я отвлекла себя разговором.
-Ничего.
-И все же?
-Мама говорила, что когда была беременна мной, не дала какой-то цыганке денег по ее просьбе. Та что-то прошептала. Наверное, прокляла.
-Меня целый табор проклял. И ничего…
-Совсем ничего? – встрепенулся он.
-Да, ничего, они почти все здоровы… Куры у них только сдохли, с тех пор, как они меня прокляли. Но с той минуты как за дело взялся один старый русский, они всем табором все ближе к курам.
-Русский, это кто?
-Вообще-то, по секрету, он украинский, но сам настаивает, что русский. Так что ты ему не вздумай сказать, что он украинец. Ну да это другая история…
-Ничего не понял! Почему куры сдохли? А ты как?!
-Я славянская женщина, что нам цыганские проклятия? Когда у нас сауна в центре не работает, меня сильнее проклинают... Хотя, может и действует проклятие… - задумалась я. - В любви мне после этого суда не повезло.
-Вот, - нахмурился и стушевался мой горе ухажер. – И мне не везет. У тебя было так, что?.. Когда кто-то начинает нравиться, все рушится. Словно все само из рук падает и ничего невозможно сделать. Что не пытаешься, только хуже.
-С ним все так и было, - задумчиво глядя на здание гостиницы, согласилась я.
-С кем? – хмуро спросил Алек. – С русским?
-С евреем.
-А русский куда пропал?
-Никуда, он дома, на пенсии. Это мой отец. Хотя, наверное, как всегда митингует. За чьи-то права борется. На прошлой неделе старушкам помогал. Хороший он, не хуже еврея. Только с ним лучше не спорить и не ссориться. Теперь все цыгане района это знают, и дохнут бедные. Дохнут… Но это другая история.
-Я вообще ничего не понял! – возмутился Алек.
-Был один мужчина… Все еще есть.
-Русский? – перебил он.
-Нет, русский, это мой отец. А мужчина, он еврей.
-А папа, что не мужчина?
-Папа мужчина, но он папа. А этот не папа. Не мой папа. Вообще-то, ничей не папа, но мужчина… И хотя не мой, но очень… Очень и очень!.. Очень. Мужчина. Понял?
-Не очень…
-Я никогда не чувствовала такого. Но рядом с ним, все переворачивалось с ног на голову, а главное я уже не могла быть собой. Нормальной, обычной, - исповедовалась я.
-У меня так было с Аней…
Я непроизвольно повернулась к собеседнику. Знаете, что заставило? Голос. Тон. Приглушенный, с нотками боли. Редко такой услышишь у мужчины. Из категории – вырвалось, не хотел говорить. Алек сцепил свои пальцы и смотрел на асфальт. Под самые свои ноги. И он был уже не здесь, и его уже не волновала я. Он был там, где-то далеко и думал о некой Анне. И это было так очевидно, что не ощутить это мог только сухарь. А ведь я, не он. Совсем нет. И мне почему-то до боли стало жаль его. Наверное, потому что сейчас мы были какие-то одинаковые. Я захотела узнать его историю. Наверное, потому, что все еще переживала свою. Тем более что «наше» с Давидом Эдуардовичем особенное место было теперь так близко...
-Сильно любил?
Кивок. Один. Краткий, но такой полный в смысле информации.
-Другой?
-Нет… Да. То есть… Я даже… Чертова натура! – ругнулся он.
-Ты не сказал ей? – поняла я. Почему? Как? Не знаю. Что-то в Алеке выдало. Я легко его поняла.
-Не смог. Она вот как ты всегда себя вела. Я никогда не мог понять, что она думает, зачем так делает? Нравлюсь ли я ей вообще? Ни разу не обнажила чувств. А потом у нее появился «он» и все было кончено…
-Замуж вышла?
-Нет. Они расстались. Месяцев шесть как.
-Так почему ты не поговорил с ней до сих пор?! – возмутилась я и треснула его по плечу. Добряче так дала!