Помню, в тот год я устроилась в комедийно-музыкальный театр. Нам, актёрам этого театра, было не до комедии. Зарплата у нас была как раз такая, чтобы еле-еле заплатить за жильё, а на еду и проезд уже не хватало. Я постоянно колола себе витамины, спасаясь от авитаминоза, а может, и от самой цинги.
До сих пор помню, что в новогоднюю ночь на столе было три мандарина и двести граммов кильки как основное блюдо. А в день рождения – маленький пирожок с капустой, в который была воткнута единственная свечка. Я и моя подружка, такая же нищая, как я, съели этот маленький пирожок за моё здоровье, разрезав на две половинки. Подружка работала учительницей и подрабатывала в театре костюмером и декоратором. Дома её ждала голодная малолетняя дочь.
Времена были смутные. Кризис в стране. У кого не было купеческой жилки, могли запросто умереть с голоду, никто бы не помешал. Поэтому добрая режиссёрша моего нового театра иногда отдавала актёрам кости, которые покупала в ветмагазине для своей собаки. Чтобы бульончику поели.
Режиссёрша любила зайти ко мне в гости и «нажраться». Отказать было нельзя: «начальник всегда прав». Хорошо хоть режиссёрша, а не режиссёр. Вы меня понимаете. По причине «похотливый начальник» мне приходилось уходить из театра.
Случалось, режиссёрша являлась и в моё отсутствие. Дверь в эту съёмную квартиру едва висела на петлях, и хватало одного хорошего удара бедром, чтобы она открылась. Режиссёрша выпивала остатки водки вместе с моими духами и с храпом засыпала в бархатном кресле бабушки Ванды.
Та же режиссёрша подселила ко мне в квартиру хореографа из нашего театра. Хореограф любила выпить ничуть не меньше режиссёрши. Она мне запомнилась тем, что прятала от меня мои же продукты и, когда наступали голодные времена, тайком от меня их пожирала.
Как-то я застала её в моей кровати с мужчиной довольно маргинального вида. Она подобрала его на какой-то станции электрички. Я была в бешенстве. Тем более что постельное бельё было только что снято с верёвки. Стиральной машины там, конечно, не было, и стирка превращалась в серьёзное мероприятие.
Хореографичка в то время уже вовсю скатывалась к белой горячке. Она «ловила мух» перед глазами, наслаждалась инфернальными галлюцинациями и вообще вела себя очень характерно.
Она съехала, не заплатив ни за один месяц проживания в этой квартире. А я вскоре покинула театр, даже с некоторым скандалом.
Через какое-то время до меня дошли вести, что хореографичка оказалась в тюрьме, на девять лет, за убийство своего квартиросдатчика. Восемь ударов молотком и шестнадцать ножевых ранений… Но, я знаю, со мной ничего бы не случилось, пока в квартире жил добрый дух бабушки Ванды.
Времена тёмного прошлого миновали. У меня уже не было недостатка ни в одном предмете первой необходимости, и я уверенно шагала в своё серое, с чёрными прожилками, будущее. Я занимала своё место на этом конвейере слякотной действительности. И повторяла, как мантру: «Это не моя жизнь. Это не моя жизнь… Таких две жизни за одну, но только полную тревог, я променял бы, если б мог».
В 2005 году мне предложили работу в Индии по контракту. Петь в клубе пятизвёздочного отеля. Три часа каждый вечер, один выходной в неделю. Полный пансион, в тех же пяти звездах, плюс зарплата.
Все отговаривали:
– Ты оттуда сбежишь через неделю…
– С тобой что-нибудь случится…
– Тебя заберут…
И я… поехала, и «что-нибудь» случилось, и меня «забрали». Моя жизнь изменилась до неузнаваемости, окончательно и бесповоротно, а была она однообразная и неповоротливая.
«…Таких две жизни за одну, но только полную тревог, я променял бы, если б мог…»
Казалось, что всё, что могло в ней произойти, уже произошло. (Не тем будет моё прошлое помянуто.) И ничего более этого предвидеться просто не может. Это место, в котором я буду жить всю оставшуюся. Это люди, которых я буду видеть всю оставшуюся. А это газонокосилка, винтиком которой я буду всю оставшуюся. Гайки закручивались. Ведь сказано: «Чем человек старше, тем у него меньше шансов изменить жизнь».
И я поехала. И это было начало моей жизни, не побоюсь этого слова. Просто хотелось посмотреть мир хоть одним глазком. Почувствовать, как это – лежать с коктейлем на солнце, когда Там зима. Просто позволить себе не кутаться, а развернуть гордо грудь и наслаждаться ветром, вместо того чтобы ненавидеть его. Стать интересной для себя самой, ехать в неизведанное в ночном такси, встречать людей из других измерений и, если захочется, притвориться той, которой я, может быть, и не являюсь.