Не открывая глаз, я еще раз пошарила рукой по второй половине кровати. Ну, уж нет! С подобными искривлениями реальности я была категорически не согласна. Второй раз я подходила к окну уже вполне сознательно. В конце концов, лучше знать ужасную правду, чем утешаться гадкой ложью… Положение вещей за окном практически не изменилось. Свободной рукой Жорик набирал чей-то номер на мобильном телефоне. Я автоматически отреагировала на звонок, схватив свою мобилку.
Ну? Катерина? – возмущенно проговорил мне в ухо Георгий, – Ты выйдешь, чтобы мне помочь, или я буду так стоять до рассвета?
А тебе еще и помогать нужно?! – даже не зная, с чего именно начать скандал, и начинать ли его вообще, глупо поинтересовалась я, – Сам уже не справляешься?
Конечно, нужно помогать, – невозмутимо согласился муж, который пребывал, судя по многословию, в весьма приподнятом расположении духа, – На то мы и семья, чтобы все трудности делить пополам. Совершать акты взаимопомощи, так сказать…
Я бы предпочла делить напополам что-нибудь более приятное, – окончательно просыпаясь, проворчала я, – Знаешь, если ты немедленно не объяснишь мне, что происходит.… Какие там акты ты собираешься совершать и прочее.… В общем, рискуешь, что я пойму тебя крайне превратно…
Все это я говорила уже на ходу, наскоро впрыгивая в джинсы и накидывая куртку. Ворчание – ворчанием, но, тут даже самому глупому из всех моих внутренних “Я” понятно – случилось что-то серьезное, нужно собраться и включиться в работу по устранению неприятностей.
Вот! Вот это-то больше всего и возмущало. Мы ведь в отпуске! Мы ведь договаривались ни во что не вмешиваться и не позволять никакой работе наваливаться на нас! Георгий, как всегда, не усидел на месте. Мысль о том, что гармоничное дачное спокойствие отныне будет являться только в воспоминаниях, пришлась мне совсем не по вкусу.
Перед выходом во двор, я зачем-то глянула в зеркало и тщательно причесалась. М-да, по сравнению с обитающей за окном блондинкой, сонная я явно проигрывала…
Я выругала себя за дурацкие мысли, сняла с вешалки свой осенний плащ, дабы прикрыть срамоту гостьи, и скатилась вниз по ступенькам.
В полном молчании мы приволокли в дом бессознательную блондинку и громадного вида чемодан, стоявший ранее у ног Георгия. Весили обе эти вещи – и барышня, и чемодан – примерно одинаково. Я, конечно, предпочла прийти к заключению о неподъемности чемодана. Еще не хватало расхваливать хрупкость посторонних блондинок!
Жорик заботливо возложил обе находки на диван в гостиной. Я всё еще не могла подобрать слова.
Здорово, что ты проснулась и так вовремя выглянула в окно. Очень меня выручила, – как ни в чем ни бывало, сообщил муж, – Я бы и сам, конечно, справился. Но со значительно большими временными затратами. Я её уже час тащу.
Почему-то жалобный тон Жорика не вызвал во мне ни малейшего сострадания.
Где и зачем ты её украл?! Кто дал тебе право таскать по ночному поселку посторонних женщин?! – сформулировала я, наконец, свой праведный гнев.
Жорик фыркнул, откликнулся презрительным взглядом, явно обвиняя меня в тугодумии.
– Скажи, пожалуйста, а что бы ты делала на моем месте?! – многозначительно спросил он.
На этот раз в умственных способностях своей половины засомневалась я.
Застрелилась бы! – резко заявила я.
Огрызнулась и тут же ощутила болезненный укол Совести. В конце концов, насколько бы подозрительно хорошенькой ни была блондинка, она явно нуждалась в помощи… Сколько раз я обещала сама себе научиться, наконец, кротости и смирению. Сколько раз собиралась спокойно относится к неумению Жорика по-человечески объяснять происходящее и к его поразительной способности превращаться в соучастника любых неприятностей, происходящих в радиусе десятка километров от нас.
– Ты, это.… Извини, что я ругаюсь, – начала я вяло, – Всё никак не могу привыкнуть к твоей манере ни с кем, кроме себя, не считаться…
Да нет, – Жорик, собиравшийся было обидеться на мой грубый тон, видимо, тоже вспомнил, что обещал исправиться и спокойно относится к моей вспыльчивости, – Это ты извини. Я сам виноват. Вечно ничего толком не объясню.…Всё думаю, ты поумнеешь и сама что-то понимать научишься…
Я глухо зарычала в ответ на столь низкую оценку моей сообразительности. Блондинка вдруг застонала.
Одну секундочку! – хором отмахнулись от неё мы с Жориком, продолжая расплываться друг перед другом в язвительных извинениях.
Блондинка невежливо стонала, несмотря на нашу просьбу несколько минут подождать.
И тут я проснулась окончательно.
Скорую! Она же умереть может! Прямо на мамочкином диване! Скорее скорую!