— Ага, ясненько, — подмигнул Вася. — А где же твоя черноглазая, где? В Вологде-где-где-где, в Вологде-где? — пропел он, переиначивая старую песню. Он имел в виду мою помощницу Алину. Видно, слухи о наших с ней отношениях (весьма небеспочвенные) наконец докатились и до него.
Алина печатает для меня документы, отвечает на звонки, приносит кофе — короче, выполняет обязанности секретаря.
— Нет, не в Вологде, — холодно оборвал я. — Наверное, дома.
— Значит, ее комп свободен? — обрадовался Вася.
— Естественно. А тебе зачем?
— Понимаешь, срочно надо отпечатать одну бумаженцию, а мой кабинет уже опечатан и ключи сданы. Неохота возиться. Только ты тут один кукуешь, как ночной сыч. Не возражаешь, если воспользуюсь?
— Печатай! — Я недоуменно дернул плечом. — Нет проблем!
Напевая что-то фривольно-жизнерадостное, Вася уселся за стол в приемной и самозабвенно застучал по клавиатуре.
Пару минут из соседней комнаты доносился только сухой треск клавиш, а потом рыжий пришелец проорал, даже не удосужившись оторвать свою задницу от стула:
— Эй, старичок, а где у твоей зазнобы «болванки» договоров хранятся? Если ты не болван, должен знать.
— Посмотри в папке «Шаблоны», — ответил я, измученный его фонтанирующим остроумием. Пусти козла в огород, называется.
— Ага, нашел! — через секунду послышался радостный рев. — Спасибо, старичок!
Вася заткнулся, целую минуту его не было слышно.
Вскоре зажужжал принтер, выплевывая листы бумаги, и кудлатая голова просунулась в дверь.
— Старик, я удираю… Тебе — большое русское рахмат! Деревяшкин растерзал бы меня, если бы не твоя ангельская доброта. Моя мама запишет тебя в поминанье, ты вернул ее сына к жизни.
— Ладно, страдалец, дуй домой, к маме, — отмахнулся я.
Трепло! Беззаботное трепло, не способное ни к вдохновению, ни к пороку. Порхает, вьется, а толку-то… Так и просидит на своем месте до скончания века. Выше-то не взлететь — некуда. А вот я… Я задумался.
Вообще картина мира вырисовывается не очень-то радостная. Человек рождается мокрым, голым и голодным. И это только начало! А чем заканчивается его существование? Работа, работа, работа, а потом сразу, без перехода — белые тапочки.
До миллионного состояния мне как до звезды. И заработать его — не более реально, чем поймать золотую рыбку, исполняющую желания. Тем более когда заранее знаешь, что никакой такой рыбки не существует. Что она по слабости старческого зрения была давным-давно зажарена и съедена пушкинской старухой…
Говорят, рай — это русская жена, английский дом, китайская пища и американская зарплата, а ад — это китайский дом, американская пища, английская жена и русская зарплата. Ну, положим, русская жена у меня имеется, с китайской пищей проблем нет, с домом тоже, а вот зарплата… Далеко не американская!..
Звонок раздался, когда я уже отчаялся ждать. Южный клиент был полностью согласен с условиями и рад был сбыть ненужный ему лес по самой низкой цене, какую только я осмелился ему назвать. Северный клиент тоже не подвел. Он готов был купить лес по самой высокой цене, которую я додумался ему предложить. У него срывалась крупная сделка с иностранными партнерами, и он хватал на рынке все свободное дерево. Еще немного — и он, казалось, отправится собственноручно заготавливать елки в лесу пилочкой для ногтей.
Утром я быстро набросал черновики документов по сделке, объяснил Алине тонкости оформления и вновь повис на телефоне.
Вскоре все было готово. Я невнимательно пробежал глазами стройные ряды банковских реквизитов, юридические и физические адреса, более тщательно проверил витиеватые формулировки условий и сроков поставки, штрафных санкций, размеры неустойки — все как всегда.
Далее бумаги начали движение по инстанции. Сначала их подписал главный бухгалтер. Подмахнул, не глядя, — знал, что на меня можно положиться. Потом завизировал заместитель Дерева Недыбайло. Затем толстенную кипу освятил своим прикосновением сам главный, после чего распухшая папка, принявшая солидный вид и вес благодаря множеству разномастных печатей и витиеватых подписей, отправилась в бухгалтерию.
Круговорот бумаг в природе получил весомую подпитку.
Через день на моем столе обнаружились копии платежных поручений, дабы я мог удостовериться, что все прошло в штатном режиме, как обычно.
Был поздний вечер. За окном флуоресцентными красками багровел закат. Солнце, прежде чем кануть в фиолетовую муть у горизонта, планомерно прошло все стадии цветоперемены: от ярко-желтого и апельсинового к просто алому, чтобы, прощально подернувшись фиолетово-синей пленкой, тихо погаснуть, уступив место серебристому свечению луны. В неоновом сиянии реклам негромкий свет ночного светила казался рахитичным и немощным, как тусклое излучение погасшей сто миллионов лет назад звезды, чей отблеск еще продолжает лететь по привычке сквозь черные бездны Вселенной, слабея, истончаясь, угасая на лету…