– Да иду я уже, иду. А своему мужику ты расскажешь про куклу?
– Всенепременно, – усмехнулась я.
Верка одернула халатик и понуро направилась в прихожую. Она уже собиралась покинуть наконец мою территорию, но на пороге вдруг остановилась и замерла, прислушиваясь.
– Санька, по-моему, у тебя в кухне кофемолка работает.
– Кофемолка? – удивилась я. – Но у меня вообще кофемолки нет, я слишком ленива, чтобы молоть кофе.
– А что это тогда так странно жужжит?
– Понятия не имею, – я теснила ее к двери.
– Нет, подожди. Я же в кухню не заглядывала! – Она хлопнула себя по лбу. – Ну точно, так я и знала! У тебя все-таки мужик! Это он тебе Нюшу или, как там ее, подарил, да?
Наверное, мне надо было сказать, что да. Тогда бы Верка от меня, возможно, отстала. Но вместо этого я устало закатила глаза, молчаливо намекая на то, что мне надоело выслушивать предположения разной степени бредовости.
– Можно я на него посмотрю? – взмолилась соседка. – Ну пожалуйста, Санька, мне так интересно! Я тебе всегда про своих рассказываю, а тебе что, жалко, что ли?
– Да нет там никого. Верусь, иди домой.
– Не могу, – стокилограммовой Верке ничего не стоило оттеснить меня к стене и вновь прорваться в квартиру, – я не буду вам мешать, только взгляну и отчалю.
Она открыла кухонную дверь, и…
О нет!
Это катастрофа.
Словно свободолюбивый тигр, которого халатный дрессировщик случайно выпустил из клетки, в прихожую выполз извивающийся фаллоимитатор. Верка меня совсем заболтала – я умудрилась запамятовать и о Нюше, и о мерзопакостном кухонном чудовище. Предмет, который из сильных чувств вызывал у меня лишь позывы к рвоте, приполз прямо к Верусиным ногам и вдруг – о чудо! – остановился. Наверное, батарейка все-таки кончилась.
Вера наклонилась и подняла фаллос с пола.
– Какой хорошенький, – умильно улыбнувшись, сказала она, – откуда у тебя? Тоже начальник подарил?
– Да, – я знала, что она мне все равно не поверит.
– А все-таки ты умная баба, Санька, – хохотнула Вера, – вместо того, чтобы париться с этими мужиками, завела себе вот такого дружка.
– Я им не пользовалась. Если хочешь, забери себе. Мне он не нужен.
– Что, правда? – оживилась Верка.
– Честное слово. Там, на столе, и коробка от него есть с инструкцией.
– Я бы взяла, – Верка смутилась, – а ты точно не будешь по нему скучать?
– Какой абсурд. Говорю же, он мне не нужен. Забирай, пока не передумала. Я его выбросить собиралась.
Вера прижала коробку к груди.
– Не дам. Ишь чего придумала – выбросить! Спасибо тебе, Санька.
– Не за что. А теперь…
– Да знаю я, знаю, – с хитрой улыбкой перебила Веруська, – тебе пора на свидание. Ну и топай на свое свидание, хотя я уверена, что ты опять врешь. Ну а я пойду на свое, – она нежно погладила коробку.
Закрыв за Веркой дверь, я облегченно вздохнула.
Ну вот, хотя бы у кого-то сегодняшний вечер удался.
Первым, что я услышала, появившись в офисе на следующий день, было гнусавое ворчание редактора Грушечки.
– Опять ты опоздала, Кашеварова. Знай, что я собираюсь написать Волгину докладную. Тебя уволят.
Я едва удержалась от того, чтобы прыснуть в ладошку. Бедная Грушечка, если бы она знала, диалог какой степени откровенности состоялся вчера между мной и моим боссом. И если бы она только могла догадаться, что он мне подарил. Весьма символичный дар. И очень современный. В конце концов, цветы мужчина может подарить любой девушке – просто так, из вежливости. А вот что касается фаллоимитатора… Лично мне кажется, что есть в этом некий тонкий намек. И если б она только могла предположить, что он сказал мне вместо тривиального «пока!». Его голос до сих пор звучит у меня в ушах сладким обещанием. «У такой красивой девушки, как вы, не может быть проблем с сексом!»
А по поводу моего очередного опоздания – меня совсем не расстроили визгливые нотации невыносимой бабы. Она же не могла знать, что за долгие годы работы в редакции у меня выработался иммунитет к определенным фразам начальства. На протяжении восьми лет Максим Леонидович Степашкин встречал меня словами: «Опять опоздала!
Уволю!» В его системе координат это значило что-то вроде: «Доброе утро, как спалось?»
Поэтому я не обратила на Грушеньку никакого внимания. Вяло с ней поздоровалась и направилась к шкафу с видеокассетами. Сегодня мне предстояло смонтировать сюжет о коллекционере-миллионере. Вернее, монтировать будет специально обученный режиссер, а я просто тихонько посижу рядом и буду делать вид, что руковожу процессом.
– Ты что, не слышишь? – Грушечка, в отличие от Степашкина, так просто не сдавалась. – Я к тебе обращаюсь.