В нерешительности я остановилась на обочине, и вдруг откуда-то сбоку раздался знакомый голос:
– Александра?! Это вы?
Я обернулась и увидела, что рядом со мною припарковалась синяя «шкода», за рулем которой, как ни в чем не бывало, восседает нечаянный герой моего недавнего эротического ночного кошмара – мой бывший начальник Максим Леонидович Степашкин.
За то время, что мы не виделись, он совершенно не изменился.
Но впервые я искренне ему обрадовалась.
– Максим Леонидович! – Я бросилась к машине с такой скоростью, что он даже отпрянул и, по-моему, хотел инстинктивно захлопнуть дверцу и нажать на газ. – Как хорошо, что вы здесь оказались! Не представляете, в какую переделку я только что попала!!
– Даже представить боюсь, – пробормотал он, выразительно глядя на мои перепачканные московской пылью ступни и драные брюки, – Александра… Вы что, бомжуете? – в его глазах был неподдельный ужас. – Какой ужас, увольняя вас с работы, я и не думал…
– Вы что, шутите? – воскликнула я. – Просто меня… ээээ… ограбили!
Я решила не рассказывать историю о пластическом хирурге, опасаясь, что Степашкин, будучи человеком не в меру циничным, незамедлительно вызовет психперевозку.
– Да что вы говорите? – недоверчиво протянул он. – И туфли отобрали?
– Да! – с вызовом ответила я. – А что, на мне дорогие туфельки были, от «Сони Рикель»! Современным бандитам приходится разбираться в моде.
Он еще раз презрительно взглянул на мои грязные ноги. Наверное, подумал про себя, что эти неухоженные лапы и туфельки «Соня Рикель» – две несовместимые вещи.
– Так у вас нет денег на такси? – обреченно спросил он.
– Нет, – умоляюще глядя на бывшего начальника, сказала я.
Теперь он не отвертится, придется ему меня спасать. Хотя такой тип, как Степашкин, может запросто пробормотать: «Ну, до скорого, желаю удачи» – и, ударив по газам, скрыться за горизонтом. Но я надеялась, что этого все-таки не произойдет.
– Что ж… – близоруко прищурившись, он посмотрел на часы, – ладно, садитесь. Придется отвезти вас домой.
– Спасибо! – Клянусь, на моих глазах появились слезы благодарности. – Вы не представляете, даже не представляете, как я вам благодарна!
– Да что уж там, – хмыкнул он, – только пристегнитесь.
Я с готовностью перекинула через плечо ремень. В тот момент я бы любую его просьбу исполнила с покорной готовностью – даже если бы он попросил меня приставить ко лбу прикуриватель.
Я заметила, что Степашкин старается на меня не смотреть. Мне же – впервые в жизни – вдруг захотелось с ним поговорить. За долгие годы работы в газете под его отнюдь не чутким руководством я так привыкла его ненавидеть. Он казался мне бесчувственным роботом, которому чуждо все человеческое. И вот теперь я с изумлением заметила, что у него мягкий взгляд (может быть, все дело в цвете глаз – светло-голубом?) и трогательно-белые реснички. Пшеничные волосы, как всегда, немного растрепаны, и почему-то мне хочется пригладить их ладонью.
– Не надо так на меня смотреть, меня это раздражает, – нервно попросил он.
Но даже тогда я не рассердилась. Бедненький, он ведь прекрасно знает, что я всегда его недолюбливала. Наверное, он тоже чувствует себя неуютно в моей компании.
Мне вдруг захотелось сказать ему что-нибудь приятное.
И я сказала:
– А вы мне сегодня приснились! Между прочим, в эротическом сне. Представляете, как забавно?
Он, по всей видимости, не представлял – судя по выражению его лица. Либо представлял, но это совсем не казалось ему забавным. Возможен и третий вариант – он просто решил, что мне вздумалось над ним поглумиться.
– Я правду говорю! Честное слово! На вас была такая рубашка, белая. Как у Антонио Бандераса. И еще…
– Хватит! – гаркнул Степашкин, крепче вцепившись в руль. – Кашеварова, вы меня достали! Мало того, что я столько лет терпел присутствие в редакции такого никчемного работничка, как вы! Так еще и сейчас! Стоило мне вздохнуть свободно, как вы буквально кидаетесь мне под колеса!
– Но откуда мне было знать, что в машине находитесь вы! – возмутилась я. Его неожиданный истерический припадок испортил мне настроение. Все-таки правильно говорят, что первое впечатление о людях – самое верное. Максим Леонидович Степашкин биороботом был, им и останется. – Между прочим, меня ограбили и напугали. Могли бы и посочувствовать мне для разнообразия!
Степашкин продолжал угрюмо молчать. Я отвернулась к противоположному окну. Не больно-то мне и хотелось светски беседовать с опостылевшим бывшим начальником. Я, конечно, благодарна за то, что он не оставил меня умирать на дороге и все такое… Но почему-то хочется надеяться, что больше я его не увижу никогда.