Был создан до начала исчисления времени, ориентировочно в 37 году до нашей эры. Долгое время хранился в японском Дворе Порядка, после того, как линия семьи Чон прервалась, но его оттуда выкрали неизвестные в 1576 году.
По легенде, меч мог управлять ветрами и черпать из стихии воздуха силу, тем самым вторая ветвь семьи Чон (инкубы) компенсировали утерянную способность к магии.
Меч является одной из древнейших реликвий Иного мира. Он дарует обладателю не только силу и способность управлять ветром, но также этот меч способен убить любое создание как в нашем мире, так и в мире Тени.
Меч был привязан кровной магией к семье Чон, поэтому в руках другого Иного клинок лишь покажет лезвие, но не даст ему всей своей силы.
Доподлинно неизвестно, но ходили слухи, что часть способностей клинка семья умышленно не раскрывала, чтобы заставать своих соперников врасплох».
Чонгук с хлопком закрыл книгу и откинулся на спинку стула. В ушах свистело и шипело, в грудине гулко бухало сердце, а пульс долбился в мозолистые подушечки пальцев. Ему было страшно от того, что он узнал, но больше пугало то, что проснулось в глубине его души — возбуждение смешанное с предвкушением.
***
Сидя на кухне в полуразрушенном лофте Юнги, Чимин думал только об одном: когда всё вышло настолько из-под контроля?!
В смысле, в картинке чиминовского мира Юнги не должен был начинать раскрывать перед ними душу, предварительно попросив держать язык за зубами. Хосок не должен был соглашаться с этой дурацкой просьбой, а Юксу, который, на секундочку, родной брат Мина, по закону жанра не должен был сидеть и понимающе качать головой.
Чимин молча слушал и смотрел, пока трое магов бурно обсуждали и перемывали кости прошлому Юнги, которое теперь грозилось разрушить не просто его настоящее, но ещё и будущее И Со. А все почему? А все потому что Юнги не умел, блядь, извиняться.
— В общем, нас трое в этой лодке, не считая собаки, — хмыкнул Мин, кивая своей все ещё синеватой макушкой в сторону Пака. — Нам надо решить эту проблему так, чтобы И Со не узнала ничего и выжила при этом.
— А ты не думаешь, что она должна знать? — подает голос Чимин, брякая ложкой по керамической кружке с надписью «Жизнь — боль» — скорее всего, подарок И Со.
Это всё не должно было получиться вот так.
Хосок смотрит на него взглядом из серии «ты совсем тупой или да?», Юксу вежливо кривит уголки губ, а Юнги нетерпеливо сжимает в пальцах свою кружку с анимешным персонажем из известного мультика Миядзаки. Они не должны смотреть на Чимина, они, мать вашу, должны пойти и сейчас же убиться об стену все вместе. Перевертыш не представлял, как разруливать сложившуюся ситуацию, особенно, когда у него так сильно чесались руки.
— Как ты себе это представляешь, Чимин-а? — имя из уст Хосока звучит издевкой, которую Пак послушно сглатывает. Не забывает по пути придумать Чону с десяток оправданий для его грубости: он устал, работа у него сложная, сопливые Инквизиторы ещё позавчера на задании провалились и привезли во Двор аж два трупа. Но, кажется, сам Хосок не нуждался во всех этих оправданиях, он делал это осознанно, потому он продолжал, театрально кривляя лицо: — И Со, дорогая, с возвращением тебя! Мы так тебя ждали, помоги нам разгрести дела: с одной стороны у нас кто-то сливает вампирскую кровь, а с другой стороны — обезумевшая бывшая Юнги, которая тебя на порядок сильнее и очень хочет убить. Ты себе это так представляешь, Чимин?
— Почти, — с непробиваемым равнодушием, которое откуда-то в нем проснулось, отвечает перевертыш, глядя в глаза близкому человеку. — Я бы ещё добавил причину, по которой она так хочет оторвать голову Юнги и И Со.
— А зачем? — тихо спрашивает Мин, и чиминовский рот непроизвольно раскрывается от такой наглости, кажется, что челюсть вот-вот коснется столешницы, как это бывает в мультиках. Ну, знаете, когда персонаж удивлен слишком сильно, что у него челюсть в прямом смысле слова отваливается.
— Может за тем, что она имеет право знать? — брови у перевертыша разве что в завитушки не выгибаются, так яростно он старается показать очевидность своего ответа на его очень тупой вопрос. — Я понимаю, что тебе страшно не хочется демонстрировать ей себя с такой стороны, ведь объективно ты там по уши в дерьме, но повторюсь: она имеет право знать!
Хосок зарывается лицом в ладони и качает головой, выдыхая шумно, словно он окончательно уверовал: «все-таки тупой». Юнги с нечитаемым выражением продолжал смотреть на него, а Юксу так и не смог расправить губы в вежливой улыбке, застыв с по-глупому блаженным лицом.
И Чимин дважды за этот вечер задумывается: когда всё успело выйти настолько из-под контроля?
— Не мне судить, — Мин-младший подает голос, рискуя навести на себя всю скопившуюся нервозность трех оставшихся мужчин, — но разве кому-то станет лучше от правды? В том смысле, что И Со точно не станет лучше — прошлое не изменить. А вот обозначить проблему стоит, в конце концов, проблема напрямую касается Принцессы.
— Нет, — отрезает Юнги. — Мы не можем, это подвергнет её ещё большей опасности и вооб…
Маг не успевает договорить, потому что Чимин устал слушать, он мгновенно перекинулся через весь стол и смачно врезал магу. Пак заваливает Юнги на пол, седлая его сверху и раскраивая ему правую скулу до крови.
— Ты уже, блядь, подверг её опасности дальше некуда, — Чимин бьет наотмашь, со всей силы. Губа у Мина лопается и оттуда сочится кровь, пробуждая в перевертыше совсем звериный голод, но тот терпит. Вместо того, чтобы обернуться в какого-нибудь волка, он едко бросает в Юнги: — Чмошник.
Чимин сползает с него и смотрит на мага сверху вниз, испытывая иррациональное, но в данный момент очень правильное, облегчение. Напряжение, которое давило даже на виски, наконец, нашло выход. Пусть И Со оторвет ему голову за такие выкрутасы, потому что он вряд ли сможет ей как-то объяснить подобное, но оно того стоило.
Это всё, правда, не должно было получиться вот так.
***
Самолет должен был отправить их домой в Сеул только вечером, поэтому Читтапон с лукавой улыбкой схватил И Со за запястье и потащил по магазинам, оправдав это покупкой сувениров. Это каждый раз был поход за сувенирами, для которых ей пришлось купить отдельный чемодан, но в итоге все заканчивалось тем, что они скупали один магазин брендовой одежды за другим. И Со, честно, не понимала прикола, ведь одежда была везде одинаковой, но Тэн уверял, что это не так.
В общем, пока вампир был занят примеркой всего ассортимента Gucci, И Со улизнула в уборную. На выходе из женского туалета её резко вжимают в угол, ребро стены больно впивается в поясницу, и она непроизвольно корчится от боли.
У парня в маске глаза карего, почти медового, цвета, от него за версту несет Иным, но вот к какому виду или уровню он принадлежал невозможно было разгадать. И, честное слово, И Со была готова закатить глаза от чувства дежавю и аллергической реакции на парней в масках, скрывающих свой уровень. Она уже одного знает, жалко этот совсем не он.
— Ваше Высочество, — голос у него спокойный, теплый и приятный, прямо как и взгляд, — вы должны кое-что запомнить: будущее можно изменить. Оно зависит от наших решений, меняя одно свое — вы меняете два чужих, а картинка будущего сразу начинает разниться с изначальной.
И Со цепенеет с каждой секундой всё больше, и, к её собственному ужасу, это не проходит, когда он опускает свою ладонь с её лица. Она со свистом втягивает воздух, который между ними накалился так сильно, что теперь обжигает легкие девушки.
— Ты… — она запинается, едва ворочая онемевшими губами. — Ты тот парень из сна?
— Из какого, — под маской не видно, но судя по мимике лица, он сейчас ухмыляется, — конкретно сна?
Новая волна страха и ужаса накрывает её с головой, пальцы начинает покалывать, а обруч на сердце сдавливается ещё сильнее. Дышать становится невозможно, и она прикрывает глаза лишь на секунду, но этого достаточно, чтобы он исчез. И Со скатывается по стенке, шмякаясь на плиточный пол, и трет ладонью грудь, будто это поможет успокоить взбунтовавшееся сердце.