— Я ей все расскажу, — твердо выдыхает инкуб, открывая окно пошире и впуская в салон теплый майский воздух.
— Если хочешь, чтобы она умерла — вперед, но только через наши с Юнги трупы, — также твердо и спокойно отвечает Хосок. — Если хочешь, чтобы осталась жива — держи язык за зубами.
И Чонгук держит до самого подъезда к двухэтажному дому, где обосновался Тэён со своей семьей, а потом у него начинают подкашиваться коленки, словно он какая-то школьница на свидании. Пальцы пробивает мелкой дрожью и они вмиг леденеют, ибо страшно до одури и хочется стиснуть её в объятиях, а потом бежать — бежать, как можно дальше, от всех людей, что так легко пользуются ею, налепляя на себя ярлык «во благо!».
Никогда до этого и после тоже Чонгук не сможет понять такого блага.
***
Юнги откладывает всё на потом: совесть, навалившуюся кучу проблем (читать: дерьма), трезвый рассудок и терпение, на которое у него к этому моменту попросту не осталось сил. Он облизывает пересохшие губы и дергает дверную ручку на себя, та поддается легко, раскрывая перед ними небольшой белый коридор.
Все четверо парней шумно ступают по нему, предварительно стянув обувь, и уже ближе к двери в комнату слышат шум нескольких голосов. Вот тут-то Юнги и накрывает. Среди всего гама он выделяет знакомый и родной голос, чтобы мгновенно распасться на атомы под давлением всего того, что он решил отложить на потом.
Совесть больно кусает в солнечное сплетение, отрывая смачный кусок мяса и костей — у него нет права быть таким счастливым, он не заслужил радости, не заслужил её. Он предатель и манипулятор, который не-за-слу-жил.
Куча проблем (читать: всё ещё очень большая и даже теплая куча дерьма) отгрызает ему левый бок — ему сюда нельзя, ему надо бежать отсюда и подальше от И Со, потому что за ним целая вереница проблем, которые поставят под угрозу её жизнь.
Трезвый рассудок с терпением отрывают ему сухожилия на ногах, словно это последний шанс обездвижить его и оставить помирать в коридоре — ему нельзя, мать вашу, никак и ни в коем случае нельзя!
Но родной голос смеется за дверью, а сквозь горло Юнги прорезается эгоистичное и нездоровое — можно, блядь, можно и нужно. Он снова дергает очередную дверную ручку и тянет на себя.
Они вваливаются в просторную гостиную, которая оформлена в современном стиле минимализма. И Со стоит спиной ко входу, с двух сторон окруженная двумя парнями, а перед ней стоит Тэён, поправляя пальцами что-то на её плечах. Юнги моргает пару раз, пытаясь примерить картинку реальности и принять её — И Со в окружение вампиров, а конкретно Тэёна, смеялась пару секунд назад, а теперь его пальцы на её плечах.
Хосок за его спиной многозначительно кряхтит, обозначая их присутствие и четыре пары глаз оборачиваются к ним. Юнги накрывает по-новой, с двойной силой. С той только разницей, что внутри все размазывается по мягким стенкам тела, превращаясь в неразборчиво дребезжащее желе, потому что И Со улыбается. Вот так просто будто и не было этих шести месяцев агонии, паранойи и ночных кошмаров. Она берет и всю черноту перекрывает одной лишь улыбкой.
А потом случается это.
Тэён берет её за запястье, разворачивая к себе лицом, и растягивает губы в сладкой улыбке, от которой у Юнги на зубах песок скрипит. Он притягивает её к себе, крепко сжимая в своих объятиях и проходится ладонью по её спине, пока она столбом недвижимым стоит, по швам опустив свои руки.
— Мне надо отойти, развлекайся тут, Юта с Тэном присмотрят за тобой, — Тэён говорит громко, но мягко и чтобы услышали все, но Юнги знает, что слова, как и интонации — это для него. Вампир выдерживает небольшую паузу, за время которой у Мина внутри всё сворачивается и закипает, и потом он окончательно выбивает мага из колеи своим громким: — Чаги!
Пальцы сжимаются для щелчка, но их резко сковывает своими Хосок, который наклоняется к его уху и шепчет:
— Прекрати, он же откровенно провоцирует тебя.
И Со качает головой в немой просьбе «не надо» и красная пелена ревности и гнева отступает к краешкам глаз. Её он, в общем, тоже откладывает на потом, и она почти что не доставляет ему дискомфорт.
Оставшиеся двое вампиров одним рывком преодолевают расстояние между ними и представляются всем ребятам, сгибаясь в вежливых поклонах. Юнги плевать — он смотрит на И Со, которая смотрит также только на него. Между ними будто немой и понятный только им диалог, за который они успевают вымолить себе прощение за прошлые и будущие ошибки, прошептать, как сильно скучали.
— Меня зовут Накамото Юта. Это со мной вы разговаривали по телефону.
Юнги не видит. Он сейчас говорит с И Со с помощью взглядов, рассказывает, как тоскливо было ему без нее, и совсем не слышит. Он считывает её, а ведьма принимается рассказывать ему о своих приключениях. Уголки губ болезненно искривлены вверх в улыбке, от которой тянет тоской и болью. У него сжимается сердце.
— Меня зовут Читтапон, но И Со зовет меня Тэн, вы тоже можете, если вам так удобнее.
Юнги плевать, ему неудобно стоять вот так и просто смотреть, он хочет, чтобы все вышли и тогда они смогут снять свои маски, обнажиться полностью друг перед другом и сцепиться намертво.
— Ребят, — прокашлявшись тихо произносит ведьма, и двое её ручных вампиров понимающе кивают. Они что-то причитают, шумят и уводят всех в другую комнату.
И Юнги накрывает повторно, с тройной силой. Он не помнит, как на ватных ногах двинулся ей навстречу; не помнит, как пальцы жадно впились в её кожу под рубашкой и смяли под собой; он не помнит, как губы по памяти нашли её, потому что глаза закрылись, боясь, что всё окажется больным миражом. Он не помнит, как она оторвалась и жадно ловя воздух выдохнула:
— Юнги, я…
— Тоже скучал.
Всё встает на свои места, а откладывать больше ничего не надо — только выбросить за ненадобностью, потому что она тут. Рядом. Он может целовать, обнимать и касаться. Дышать полной грудью. Пазлы сцепились намертво.
***
Тэён возвращается в гостиную спустя пару часов вместе с Юно, там вовсю идет разворачивание подарков, которые И Со приготовила для своих друзей. Ведьма, словно самый дорогой сувенир, передается из рук в руки с трепетом и замиранием дыхания. Все стараются урвать себе хоть кусочек, и Тэён не может их винить в этом — сам прикипел к девчонке с такой силой, что до сих пор не готов отпускать слишком далеко.
У И Со глаза чуть припухшие и раскрасневшиеся от слез, но она смотрит на него непривычно мягко и… стоп, это благодарность? Тэён непроизвольно улыбается, игнорируя тот факт, что Юнги сцепляет свои пальцы в замок у неё под грудью. Интересно, позволит ли она ему подобное, когда узнает всю правду об их возвращении.
— Хён, всё в порядке? — мягко спрашивает Юта, касаясь локтя старшего. Он чуть дергает головой, смахивая с себя наваждение, и разворачивается к другу.
— Конечно, как у вас тут дела? — голос не то уставший, не то чем-то придавленный. Говорить трудно, хочется кричать, рассказать всю правду и сорвать все маски. Неужели, никто не видит слона в комнате? Неужели И Со не видит слона в комнате?! — Нам скоро выезжать ко Двору, там ведь будет официальный прием.
— Напомни, а нам туда зачем идти? — с тоской уточняет Джехён. — Принцесса дома, в окружение толпы нянек. Неужели мы не заслужили выходной в кругу семьи?
— Джехён, — пытается затормозить его Юта, качая головой. — И Со тоже наша семья.
Тот лишь закатывает глаза и фыркает громко, скрещивая руки. Ему не нравится, но у Тэёна нет желания разбираться с этим — он смотрит. Разглядывает, не стесняясь себя, как И Со умиротворенно растворяется в руках Чонгука, что-то шепчет ему на ухо и поджимает губы, стараясь удержать смешок. Красивая и теплая — совершенно отличная от той версии, что предназначается Тэёну.
Ревность щекочет горло, сдавливает виски и растягивает губы в притворно добродушной улыбке. Ему снова хочется закричать, вот прямо сейчас выложить все карты на стол. Он знает, что она тогда останется с ним, глаза её откроются максимально широко, и она, наконец, увидит всю картину целиком (на самом деле, нет, так не будет, и он это понимает). А потом И Со мажет взглядом по нему, и он готов поклясться, что там была спрятана мольба — не сейчас.