…Юта плохо помнил всё остальное, на подкорке отпечатался только угасающий взгляд темно-синих и оглушительный рев боли, сквозь который невозможно было определить то ли он сам рыдал, то ли это была его милая Сато.
И сейчас, глядя в потемневший экран, Юта ловил себя на каком-то искореженном чувстве дежавю, потому что И Со ни разу внешне не была похожа на неё, он её не любил так сильно, разве что, как сестру, часть семьи. Зато в воздухе витал тот же густой запах пока ещё не пролитой крови и все внутренние системы били тревогу. Он должен, обязан спасти хотя бы её, раз не смог уберечь ту самую, что пахла домом и мечтала доказать всему миру свою силу.
Вампир потянулся к телефону и набрал Тэёна, чтобы первый раз не спросить, а предупредить своего создателя о том, что собирается сделать.
— Мне нужен Чону, и я собираюсь убить несколько человек.
— Я так понимаю, что ты уже все решил? — спокойно уточнил Тэён.
— Да.
— Вспомнил Сато?
— Да.
— Делай, как знаешь, но главное, чтобы И Со это не навредило в конечном итоге.
***
За шесть дней до встречи с Йошико
— Свали отсюда, — утробное рычание забивалось в уши Хосока ватой, застревало там серной пробкой и глушило прочие звуки. Ему уже почти четыре сотни лет, он давно научился не поддаваться панике, но Чимин и звуки, вылетающие из его глотки, по-настоящему пугали. В этот момент мага окатило осознанием того, что сколько не дрессируй дикое животное, но первое, что оно послушает в патовой ситуации: инстинкты. Именно инстинкты Чимина рычали сейчас на Хосока, велели хозяину спасать самое важное и ценное. Только вот незадача: Хосоку кровь из носа нужно было приблизиться, а не двигаться в обратном направление.
— У тебя две жизни, что ли? — перевертыш отпихивал его рукой себе за спину.
— А ты магией овладел за пять секунд? — парировал злым шипением Хосок. — Ты их сожрешь, а мне нужен живой материал, понимаешь? Они последнее, что осталось от Тэиля, так что отойди и не рычи, ты их пугаешь.
Регент Двора Порядка, гордо распрямляя плечи, шагнул вперед с каменным выражением на лице, будто у него не просто две, а две сотни запасных жизней было. Чимин за его спиной как-то жалобно заскулил, но все-таки перекинулся в волчью форму, потому что слушать Хосока с его замашками доктора Франкенштейна — это последнее, что стал бы делать Пак. Ему потом ещё перед И Со отвечать, а делать это возле гроба своего горе-любовника не хотелось от слова «совсем».
Хосок аккуратно вскинул ладони вверх, демонстрируя собственную безоружность и отвагу, подошел к молодому парню, который сейчас его едва ли напоминал: рот превратился в пасть с длинными острыми клыками, с которых стекала вязкая слюна вперемешку с кровью; глаза превратились в две бездонные черные дырки; вены все почернели от загустевшей в них крови и проглядывали сквозь кожу, грозясь прорваться наружу и выплеснуть всю гниль. Хосоку почти четыреста лет, и он уже давно научился на поддаваться панике, но сегодня какой-то удивительный день — дважды почувствовал её на своем загривке, стекающей вниз по спине холодным потом. Он и до этого знал, что магия творит чудеса и далеко не всегда — а лучше сказать чаще (совсем честно: почти всегда) — эти чудеса шли в комплекте с разного рода ужасами. Так получались семейные клинки на кровной магии, которые подчиняли своих хозяев; так становилось возможным отбирать память у маленьких девочек. У магии есть цена и чаще всего она высокая именно для того, на кого была направлена. В данном случае на двух молодых парней, которые теперь напоминали лишь жалкую пародию на себя прежних. Просто два очень агрессивных тела.
Хосок энергию на кончиках пальцев скопил и отправил оглушающее заклинание в недо-вампиров, чтобы хоть как-то успокоить их и отключить на время. Видит Бог, не это они ожидали найти, когда решили проверить лабораторию Мун Тэиля.
— Когда приедут Юта и прочая компания? — разворачиваясь к Чимину, спросил Хосок.
И это был третий раз, когда он за сегодня поддался панике, потому что прямо на него летела, раскрытая под неестественным углом, волчья пасть. Маг зажмурился в ожидание, когда на горле сомкнутся зубы, успевая подумать лишь о том, что, пожалуй, не стоило с таким пренебрежением относиться к чиминовскому: «Когда-нибудь я тебя сожру».
Оглушающий вой, треск рвущейся плоти, утробное рычание, клацающие челюсти, причмокивание, стук сердца — все звуки смешались, вводя Хосока в состоянии какого-то анабиоза, где ни глаза раскрыть, ни двинуться с места, там даже дышать было невозможно. Это было за чертой паники, потому что так всегда происходит, когда тебя зажимает меж двух тел, одно из которых мощный черный волк, а за твой шиворот стекается теплая, липкая, густая кровь.
— Видимо, мы не вовремя, подождать за дверью пять минут? — насмешливый голос совершенно не сочетался с каменным лицом вампира, которого Хосок видел всего лишь пару раз от силы.
— Всегда знал, что у вас — законников — очень странные сексуальные предпочтения, — фыркнула «картонная дурилка». — С другой стороны, это лишний раз объясняет всю эту вашу пассивную агрессию.
С каждым новым словом и взглядом в сторону Хосок отмирал, выходил из оцепенения и учился заново дышать, будучи зажатым между недо-вампиром и волком. На языке вертелась примерно тысяча вариантов разных оскорблений Ким Чону и его друга, но законник всё никак не решался — на грудину давила такая же грудная клетка волка, в чьих глазах он сейчас тонул. Видеть Чимина таким было не то что не привычно, а скорее запредельно, пугающе и сразу все шутки про собак, сожрать, ласковый кусь приобретали совершенно иной оттенок. Оттенок лопнувших сосудов на белках волчьих глаз.
— Помоги им, Чону, — бесцветным голосом приказал Юта, толкая дурилку вперед. — А то мне придется напомнить тебе, почему И Со всё ещё позволяет тебе дышать свободно на своей территории.
— И давно ты переобулся? — начал бурчать Чону, отправляя в бессознательное состояние плод экспериментов Тэиля. — Забыл уже, кто твой создатель и кто твой настоящий мастер?
— Мы, в том числе и Тэён, присягнули Двору Порядка, а И Со является его Принцессой, — подал голос второй вампир, имя которого Хосок всё ещё пытался выдернуть клешнями из своей памяти, но там было пусто. — Так что будь хорошим мальчиком и не позорь меня.
Ким Чону, к удивлению мага, притих моментально, заставляя Чона-старшего зашевелить шестерёнками активнее, но мозг, разжиженный до состояния каши, упорно отказывался ему помогать. Когда пришло время оттащить недо-вампира от Чимина, то он лишь плотнее сжал челюсти на своей добыче, прибавляя работы «картонной дурилке». Хосок же тем временем вновь посмотрел в глаза волку, опять замирая на месте.
Он уже давно не маленький мальчик и не первое столетие живет на этом свете, видел достаточно, но ещё ни разу не видел оголодавшего Чимина. В голове вспышками всплывали и вечная занятость перевертыша, и огромная нагрузка, которая на него ложилась, учитывая, что приходилось работать на два Двора, и отсутствие времени на нормальную охоту. Сердце как-то неприятно скрипнуло в груди мага, выдавая кислое чувство вины, что не заметил, не помог, не поймал вовремя.
Хосок ладонь на загривок положил, ведя рукой против шести вверх, зарываясь пальцами в мягкую и горячую шкуру — пытался успокоить. Носом касался морды зверя, нашептывая ему гипнотизирующее «тише, всё хорошо». Даже не заметил, как челюсти у того раскрылись, как со стороны спины исчезло давление, а спереди стало проще дышать, потому что лапы уже не давили на плечи, а волчья морда превратилась в человеческую.
— Дайте нам пять минут, — просипел Хосок, заводя чуть влажную прядь волос за чиминовское ухо.
***
Ким Донён смотрел на Чону с налетом отвращения, когда они вышли за дверь лаборатории. Вечно озлобленный, ворчливый, постоянно лез на рожон с целью получить по лицу — Ким Чону — не напоминал его сына. Из памяти вампира давно стерлась прежняя жизнь, особенно та, что была до обращения, на её место встало тысячелетие голода, темноты и боли, стягивающей вены в мелкие узелки — по одному в год.