– Алло! Молчание.
– Кто это? Щелчок – и гудки.
– Сукин сын! – с чувством произнес Нейв и хлопнул трубку на рычаг. Знать бы, кто так развлекается, – уж он бы ему...
«Если это просто развлечение, не более чем глупая и злая шутка – значит, нам с Шелби очень повезло».
Что за странная мысль? Разумеется, это глупая шутка – что же еще? Кто-то хочет заставить его и Шелби понервничать. А вот кто и зачем – другой вопрос.
«Может быть, тот же, кто заманил ее в Бэд-Лак. В те самые дни, когда вышел на свободу Росс Маккаллум».
Только сейчас Нейв заметил, что до боли сжимает зубы. Усилием воли разжав челюсти, он подошел к задней двери и выглянул на улицу. Тучи уже висели над самым домом – свинцово-серые, безжалостные, словно глаза убийцы.
Надвигается беда. Что-то злое нависло над городом и готово обрушиться, погребая под собой виновных и невинных.
Никогда прежде Нейв не испытывал никаких предчувствий, не слышал внутренних голосов и, сказать по правде, всю эту сверхъестественную муть и в грош не ставил. Но своей интуиции он привык доверять. И сейчас интуиция подсказывала ему: медлить нельзя. Он бросился к телефону и набрал номер, который знал наизусть.
– Дом Коулов, – откликнулся грудной голос с сильным мексиканским акцентом.
– Это Невада Смит. – Бродить вокруг да около смысла не было: он чувствовал, что не вправе терять ни секунды. – Я ищу Шелби.
– Простите, сеньор Смит, но Шелби... ее нет.
– Где она?
Я и сама не знаю. Она ушла около часа назад. Может быть, и больше. Куда —
не знаю. Она... – Лидия конспиративно понизила голос: – Она, видите ли, была очень расстроена.
Чем?
– Не знаю, – поколебавшись, ответила Лидия.
Да знаете, конечно! – Нейву захотелось схватить мексиканку за накрахмаленный фартук и хорошенько встряхнуть. Лидия то ли кашлянула, то ли всхлипнула, но промолчала.
– Где она?
Лидия что-то пробормотала по-испански.
– MadredeDios, я сама хотела бы знать! Сказала: «Все равно куда, лишь бы подальше отсюда!» И не появляется. Я очень за нее беспокоюсь, сеньор Смит.
«Я тоже», – мысленно ответил Нейв и дал отбой.
– Черт побери!
На этот раз он швырнул трубку с такой силой, что Крокетт в углу кухни вскочил, ощетинив шерсть на холке, и залился отчаянным лаем.
– Тихо! – рявкнул Нейв.
Он вышел на крыльцо, полной грудью вдохнул наэлектризованный воздух. Кобылы за оградой одна за другой поднимали головы и прислушивались к отдаленным раскатам грома; ноздри их тревожно трепетали, словно лошади тоже чуяли беду.
Солнце еще боролось с подступающей тьмой, но свинцовые туши облаков наваливались на него со всех сторон, преграждали путь его лучам, раньше срока погружая землю во мрак. Далеко на востоке сверкнул и пропал в холмах изломанный трезубец молнии. Близится буря. И остановить ее – не в силах человеческих.
А Нейв Смит, увы, всего лишь человек.
Согнувшись в три погибели и матерясь сквозь зубы, Шеп Марсон бродил по рукотворной пещере и светил под ноги фонариком. Под потолком, сцепившись гроздьями, висели летучие мыши. Пол был густо усеян их испражнениями и побелевшими от времени костями – остатками трапез койотов. Вонь стояла неимоверная. Снаружи быстро темнело, и мыши, всегда беспокойные в такое время суток, уже начали поднимать головы и расправлять перепончатые крылья; а когда Шеп, споткнувшись о какой-то камень, выругался во весь голос, над головой у него раздался такой писк, шорох и хлопанье, что у офицера даже мурашки по спине побежали. Он этих тварей с детства терпеть не мог.
«Что за бессмыслица?» – размышлял он. Почему десять лет спустя после убийства кому-то позарез понадобилось рассказать, где спрятано оружие? Откуда, спрашивается, это известно самому анонимному доносчику? И почему он позвонил не в офис шерифа, а Шепу домой? Что-то здесь неладно.
А может, зря он копается в мышином дерьме? Что, если это всего-навсего шутка, дурацкий розыгрыш? Мало ли в Бэд-Лаке бездельников, которым охота полюбоваться, как офицер шерифа бегает кругами, словно глупая псина в погоне за собственным хвостом?
Шеп направил луч фонарика в угол, полный летучих мышей. Проклятые твари суматошно заметались по пещере, задевая его крыльями. И в этот миг в призрачном свете фонарика Шеп заметил полиэтиленовый пакет, а в пакете – что-то черное. Тяжело отдуваясь от волнения, он обмотал руку носовым платком, нагнулся и осторожно подцепил пакет. Так и есть – тридцать восьмой калибр! Злорадная усмешка выдавилась на губах Шепа. Даже не разворачивая пакета, он мог присягнуть, что перед ним – пропавший служебный револьвер Нейва Смита. И, вполне возможно, оружие, отправившее к праотцам Рамона Эстевана.
«Кто же его сюда подбросил? И кто рассказал о нем десять лет спустя? Что, черт побери, все это значит?»
Мозг Шепа раскалывался от вопросов и сомнений, но он чувствовал: в руках у него – ключ к разгадке. Еще немного – и самое громкое дело в округе будет раскрыто! Так ли уж важно, в конце концов, кто навел его на след? Доказательството – вот оно!
Шеп положил револьвер на прежнее место, вернулся в машину и позвонил по сотовому судье. Нынешний судья приходился дядюшкой Пегги Сью; лишних вопросов задавать не стал, а сразу дал добро. Ухмыляясь во весь рот, Шеп звякнул напарнику: велел собрать группу и ехать к шахте старика Адамса. Напарник заикнулся было об ордере на обыск, но Шеп заверил его, что все делает по закону, ну, почти по закону. Он себя не помнил от радости: в голове у него стоял приятный туман, сердце билось так, словно в грязном загаженном углу старой шахты ему явилась Вианка Эстеван.
Теперь дело за экспертами, думал он. Проведут баллистическую экспертизу, исследуют отпечатки пальцев – и станет ясно, кто отправил на тот свет Рамона Эстевана!
Ранчо отца почти не изменилось. Только крыша сверкает новенькой черепицей, да ставни выкрашены в веселый зеленый цвет, а десять лет назад, если Шелби не изменяет память, они были желтыми. Но приземистая сторожка, гараж и прочие хозяйственные строения остались такими же, как и много лет назад.
Из дому Шелби поехала прямиком в Куперсвилл. Угрюмый мастер с самокруткой в зубах осмотрел ее ключи, быстро и умело сделал дубликаты, принял плату наличными – все это не поднимая на нее глаз и не произнося почти ни слова. Шелби от всей души надеялась, что он ее не узнал.
Дело было сделано. Однако при одной мысли о возвращении домой Шелби охватывал холодный ужас. Нет, взглянуть в глаза отцу она пока не готова.
Вот почему теперь она стояла у машины и, приложив руку козырьком ко лбу, оглядывала знакомые места, где когда-то испытала величайшее счастье – и величайший позор.
Во рту у нее стало сухо и горько и к горлу подкатила тошнота, когда вспомнилось искаженное похотью лицо Маккаллума, едкая вонь пота и перегара, огромное жаркое мужское тело, она сама, распятая на сиденье отцовской машины.
– Будь он проклят! – пробормотала Шелби.
Этот подонок отнял у нее радость, обратил в тлен первую любовь, едва не убил ее душу. Боже правый, как же она его ненавидит!
Приближался вечер, и тени на асфальте удлинялись. Как-то вдруг потемнело; подняв глаза, Шелби увидела, что солнце спрятало свой лик за тяжелыми грозовыми тучами. Все как тогда.
Она захлопнула дверцу машины и пошла по асфальтированной дорожке к конюшне. На сей раз собачий лай не приветствовал ее появление – да и людей поблизости видно не было, только возле амбара стояли, словно забытые хозяевами, два или три автомобиля. Если бы не пестрые точки в холмах за оградой – острый глаз Шелби различал в них коров и лошадей, – ранчо казалось бы вымершим.
Шелби вошла в конюшню, сняла со стены седло и уздечку и вывела из денника первого же попавшегося коня – жеребца гнедой масти, которого никогда прежде не видела. Никто ее не остановил, да она и не видела нужды перед кем-то отчитываться или спрашивать разрешения. Это ранчо ее отца, и все здесь принадлежит ему – акры сухой земли, мили изгородей, пропеченные солнцем постройки, скот, лошади да, пожалуй, и люди, что здесь работают.