А как легко оказалось его убить! Проскользнуть в палату, когда сам он будет спать, а дежурная медсестра отвернется, опустить подушку на лицо и смотреть, как бедолага, словно жук на булавке, дергает иссохшими руками и ногами, тщетно пытаясь вдохнуть.
Если рассудить здраво, Росс оказал ему благодеяние. Помог избавиться от боли и страданий. Ни операция, ни радиация, ни всякая там химия спасти старика уже не могли – вот Росс и помог ему умереть.
И ему это понравилось. Чертовски понравилось. Так что теперь он не мог дождаться, когда сделает то же самое с Руби Ди и с Нейвом Смитом. Оба они заслужили смерть – кто же, как не эти двое, упек его за решетку?
Насвистывая припев «Маленького городка», Росс свернул с дороги и, припарковав машину в стороне от фонарей, направился к телефонной будке. В карманах у него позвякивала мелочь. Повернувшись к улице спиной, набрал знакомый номер и стал ждать, ухмыляясь во тьме. Посмотрим, думал он, каким голосом теперь станет чертыхаться Нейв Смит?
Гудок.
Второй гудок.
Третий.
Да где же этот сукин сын? Заснул, что ли, или умер? Или развлекается с Шелби Коул. От этой мысли Росс перестал улыбаться и потерял счет гудкам. Включился автоответчик: Росс не стал его слушать, бросил трубку и пошел прочь, жалея, что понапрасну истратил тридцать пять центов.
От одной мысли, что Смит и Шелби сейчас могут быть вместе, внутри у него что-то сжималось и перед глазами вставали красные круги. Ну нет, больше он не будет ходить вокруг да около! Не станет играть с этой парочкой и донимать их звонками!
Пришла пора встретиться с Шелби лицом к лицу. На этот раз – на его условиях.
Глава 18
– Так это ты прислала мне фотографию?!
Втроем – Шелби, Лидия и судья – они сидели за столиком у края бассейна. Позади стола, прислонившись к стене дома, молчаливой тенью стоял Нейв; лицо его было сурово и угрюмо, глаза ни на миг не отрывались от осунувшегося, вмиг постаревшего лица судьи Коула.
– Si, nina.
Лидия шумно выдохнула, и к небесам поплыло облачко сигаретного дыма. Близился рассвет. Птицы в ветвях уже запевали дневные песни, и небо на востоке заметно розовело: вот-вот вынырнут из-за горизонта первые солнечные лучи и окрасят синюю гладь бассейна яркими, теплыми красками наступающего утра.
– Si, я послала. А потом обманывала тебя.
На секунду Лидия опустила глаза, – затем гордо вздернула подбородок и устремила на судью взгляд, полный решимости.
– Я не жалею о том, что сделала. Доведись – повторила бы еще раз. Не следовало вам все скрывать от Шелби – ведь Изабелла... Элизабет ее дочь!
– Но почему ты прежде ничего мне не сказала? – воскликнула Шелби, потрясенная тем, сколько тайн, умолчаний и обманов, подобно ядовитому плющу, обвивают дом, который она привыкла считать своим.
– Потому что я просил Лидию молчать, – объяснил судья. Но, дрогнув под гневным взором экономки, добавил: – Ну хорошо. Я ей угрожал.
– Угрожал? – недоумевающе повторила Шелби, заметив, как сверкнули черные глаза Лидии.
– Депортацией? – догадался Нейв. Лидия плотно сжала губы и сильно затянулась сигаретой.
– За себя я не боялась, но Карла, и Пабло, и... и Изабелла... – Плечи ее дрогнули. – Я заботилась о них.
– И ты смог бы выслать из страны собственную внучку?!
Шелби оттолкнулась от стола и развернула свой стул к бассейну, не желая больше видеть лживое и безжалостное лицо отца. Внутри у нее все кипело. Как он мог?!
– Да что ты за чудовище, черт побери?
– Он не чудовище. – Лидия тяжело поднялась на ноги. – Он твой отец, Шелби. И сейчас ты нужна ему, как никогда.
Она взяла полную до краев пепельницу и тяжело – куда делась ее плавная походка! – зашагала к двери.
– Расскажите ей сами, судья, – проговорила она, обернувшись на пороге кухни. – Она ваша дочь, она имеет право знать. Расскажите ей все. Хватит с нас тайн, хватит секретов, я так больше не могу!
Последние слова она произнесла дрогнувшим голосом – и дверь за ней захлопнулась.
– О чем она? Что я должна знать?
Но Шелби, кажется, уже догадывалась, о каком секрете говорила экономка. Густая седина в знаменитых рыжих волосах, запавшие глаза, болезненная бледность, тяжелая и неровная походка. С самого приезда ей казалось, что отец как-то уж очень сдал за прошедшие годы. И с каждым днем словно стареет на глазах. И еще тот разговор, подслушанный на лестнице. Только сейчас она поняла, что все это время гнала от себя мысли о болезни отца.
– Да, Шелби. У меня рак.
Она открыла рот, сама не зная, что скажет, но движением руки отец заставил ее замолчать.
– Рак простаты, но это неважно. Надежды нет. Еще год, от силы полтора – и я стану таким же, как бедняга Калеб Сваггерт.
Шелби сжала руками виски. Мир вокруг нее рушился.
– Нет... не может быть... рак же лечат! Сейчас столько новых средств.
Словно ища защиты, она обернулась к Нейву – тот только пожал плечами. Отец умирает? Что за нелепость! Разумеется, умом Шелби понимала, что даже судья Коул не избавлен от общего людского удела, но в глубине души не верила, что смерть посмеет поднять на него руку. Для нее отец был бессмертен, словно выжженные солнцем просторы Техаса, словно безжалостная жара, словно ее обида и гнев.
– Смирись с этим, Шелби, – медленно проговорил Джером Коул. – Я ведь смирился. Если бы не Лидия и ее послание, я сам бы рано или поздно вызвал тебя сюда. Ведь ты унаследуешь все. Ранчо, нефтяные скважины, дом..
– Не надо! – протестующе воскликнула Шелби. – Я не хочу, не могу сейчас об этом слышать! Только что нашла дочь – и вдруг узнаю, что вот-вот потеряю отца! Пожалуйста, не сейчас! Подожди немного, дай мне...дай мне привыкнуть, понять.
Слезы обожгли ей глаза, и несказанные слова застряли в горле.
– Тебя ждут нелегкие дни.
Судья медленно поднялся, опираясь на трость, и перевел усталый взгляд на Нейва. На щеках старика явственно обозначилась утренняя щетина – сплошь серебристо-седая.
– Как и тебя, Смит. Я слышал, прокурор уже подготовил все бумаги. Вот-вот тебя арестуют за убийство Района Эстевана. – Он сощурил глаза – глаза столетнего старика. – Ты к этому готов?
– Я уже говорил – я к этому делу непричастен.
– Что ж, может быть. А может быть, ты врешь. – Какой-то глупый жучок подполз к судье слишком близко, и Рыжий Коул раздавил его концом трости. – Так или иначе, лучше готовиться к худшему. Тебе нужен хороший адвокат. Есть у меня одна женщина в Сан-Антонио, Оррин Финдли ее рекомендовал. У нее своя фирма. Стаханчик – так ее фамилия. Крупная личность, без малого шести футов росту, а язычок такой, что только держись. Свое дело знает и ничего на свете не боится. Прокурор перед ней дрожит, как перед самим чертом. Так вот, она со своим партнером – как бишь его зовут... – Судья нахмурился и пощелкал пальцами, вспоминая имя. – То ли Джо, то ли Джон Кроуфорд. Та еще парочка: она здоровенная, как бык, он – коротышка и все время этак сладко улыбается. С виду безобидный, но на деле настоящий бульдог: вцепится – не оторвешь! Отличная команда, должен тебе сказать. Я мог бы замолвить за тебя словечко.
– Не трудитесь, – с каменным лицом ответил Нейв.
– Запомни: Стаханчик и Кроуфорд. В своем деле они лучшие.
– Хватит об этом. Сейчас я хочу одного – увидеть свою дочь.
– Хм! – Судья зашагал к дому. – Скажи лучше: неизвестно чью дочь!
Не дожидаясь ответа, он пересек двор, громко стуча тростью по мощеной дорожке, и скрылся на кухне. Из-за двери послышался его голос:
– Ну что, Лидия, заслужил я сегодня чашечку кофе?
И у него еще хватает духу шутить! Сердце Шелби разрывалось от боли и жалости. Она понимала: только что отец предложил Нейву оливковую ветвь мира. За сухой рекомендацией «лучших в своем деле» адвокатов стоит и признание своих ошибок, и просьба о прощении. Виноват ли Рыжий Коул, что по-другому просить прощения не умеет?