Она пыталась держать себя в руках в течение всего воскресного обеда. Помогло то, что Билл и Мелисанда были неболтливыми людьми. Обед был тихим, но быстрым. Мелисанда с Джессикой помыли и высушили посуду в мгновение ока.
– Ко мне может прийти посетитель, – тихо сказала Джесс.
– Тот мужчина? – спросила Мелисанда, будто совсем не удивилась.
Джессика кивнула, закончив разговор. Билл и Мелисанда ушли в их уютную комнату за сараем, как делали каждый вечер. А девушка осталась ждать.
В конце концов, ей не пришлось долго томиться. Услышав шум, она подняла голову и стала выглядывать из окна, когда Калеб вдруг постучался в дверь. Два стука, оба быстрые и жесткие.
Джессика рванула к двери, ее сапоги заскользили по деревянному полу. Калеб был здесь. Ее сердце норовило выскочить из груди.
Девушка положила руку на грудь и сильно нажала, пытаясь удержать сердце от взрыва. Она предложила себя ему, и тот пришел, чтобы принять предложение. Почему же Джесс так потрясена?
Она предположила, что если будет стоять там, где сейчас, то Калеб уйдет. А может, постучит еще несколько раз. Может, будет колотить по двери, и кричать, как другие мужчины. Джесс не могла такого представить. Калеб всегда был тихим. Молчаливым, но сильным и благородным. И если у него ничего от этой благородности не осталось, Джессика все равно не думала, что мужчина бы позволил себе такое поведение. Ведь так?
Девушка скоро узнает. Узнает, будут ли его нежные и заботливые руки тискать ее и оставлять синяки.
Джессика переместила одну ногу вперед, а затем другую. Отодвинула щеколду и открыла дверь.
По крайней мере, это был Калеб. Не кто-то другой. Не его отчим.
Они смотрели друг на друга долгим взглядом, небо позади него было достаточно темным, отчего свет лампы заставлял его лицо сиять. Калеб побрился и вдруг показался больше похожим на того парня, которого она любила, но он никогда не смотрел на нее раньше так, как сейчас. Его подбородок был словно высечен из камня, а взгляд оставался холодным и спокойным.
– Сколько ты хочешь? – спросил Калеб.
От печали в ее горле встал комок. Джессика с трудом сглотнула, но ощущение не прошло, поэтому она просто открыла дверь шире и впустила его. Мужчина пах мылом и кожей, девушка почувствовала его аромат, когда тот прошел мимо нее. Он принял ванну, и данный факт, каким-то образом, заставил ее почувствовать себя немного лучше.
Мужчина смущенно замер в гостиной, когда она прикрыла дверь. Джессика оставила ее незапертой. Если бы Калеб решил потешить свое уязвленное самолюбие кулаками, Билл находился на расстояния крика.
Девушка взглянула на его руки.
Если он ударит ее, остановит ли она его?
Они стояли в тишине. Джесс не знала, как это обычно происходило. Даже не знала, сколько должна была попросить денег за услуги.
Когда больше не осталось сил выносить это молчание, пошатываясь, она направилась в сторону маленького столика возле окна. На нем стояла наполовину пустая бутылка виски, оставшаяся от последнего посетителя.
Девушка не стала спрашивать, хотел ли он выпить. Глоток виски для нее был гораздо нужнее, нежели вежливость.
Она налила напиток в два последних хрустальных бокала, которые у нее остались. На них были сколы, поэтому Джессика не смогла их продать. Не глядя на него, она протянула Калебу бокал, затем осторожно повернула свой стакан так, чтобы сколы ободка не порезали ее губы. И проглотила виски залпом.
Когда Джесс, наконец, рискнула и посмотрела на Калеба, он наблюдал за ней недоверчиво, как будто был в шоке от того, что она пила крепкий алкоголь. Ужасный смех чуть не вырвался из Джессики от мысли, что она была благородной шлюхой, никогда не прикасавшейся к виски.
Она успела прикрыть свою истерическую реакцию кашлем.
Калеб покачал головой и допил напиток. Его руки выглядели слишком большими, когда он обхватил бокал.
– Сколько? – спросил он снова, когда поставил фужер с резким и глухим стуком.
Джессика кивнула. Лучше с этим разобраться побыстрее.
– За ночь?
– А за что же еще?
– Я не… я просто… да. За ночь. Конечно.
– Ну, если только ты не делаешь что-нибудь особенное… – глумился Калеб.
Джессика побледнела. Ее единственной особенностью была девственность, и с этим было быстро покончено. У нее не имелось достаточно даже общих навыков шлюхи, чтобы знать, какие особенности могли существовать.
– Скажи мне, что ты предлагаешь, – его голос был грубым и холодным, будто суровый зимний ветер кружил вокруг нее.
Джессика почувствовала, как приоткрылся ее рот, но она не смогла выдавить из себя ни звука. Не могла даже сделать вдох. Девушка не желала участвовать в этих переговорах. Только хотела, чтобы это было сделано. Она бы легла, Калеб удовлетворил бы свою потребность, и тогда она смогла бы заработать деньги. Немного конечно, но больше, чем прежде. Она была трусихой. Еще одно мерзкое имя можно будет добавить к остальным.
– Пять долларов, – прошептала Джессика.
– Что?
– Пять долларов. За ночь.
Калеб разозлился.
– Я слышал, что ты стоишь довольно дороговато. Думаю, это то, чем можно гордиться. Никаких грязных фермеров между этих ног, я прав?
Она пыталась сделать так, чтобы писк, вырвавшийся из ее рта, прозвучал как согласие.
– Почему ты решила, что у меня есть пять долларов?
– Не знаю, – сумела произнести она, – это моя цена.
Джессика не могла делать это за меньшую сумму. В действительности, пять долларов лишь закрыли бы брешь в том, в чем она нуждалась, но сейчас у нее имелось всего семьдесят пять центов, которые Джесс хранила в погребе в консервной банке. Единственным вариантом уплаты налогов было продать корову, но тогда им придется пережить зиму без молока и сливочного масла.
Калеб шагнул к ней ближе, Джессика чуть отстранилась, однако мужчина потянулся мимо нее за виски и налил им обоим еще по стаканчику. Она взяла бокал настолько быстро, что виски выплеснулось на пол. Игнорируя это, девушка с благодарностью выпила противную жидкость.
На этот раз мужчина поставил свой пустой стакан более мягко и подошел к окну, несмотря на то, что там уже была кромешная темнота. Его пальцы коснулись выцветшей голубой бязи, скрывающей их от посторонних глаз, а затем Калеб плотнее сдвинул вместе две половинки штор.
– Я заплачу тебе двадцать, – сказал он.
Джессика замерла, ожидая какого-то объяснения. Но мужчина лишь смотрел на свои руки, гладившие тонкую ткань.
– Что, прости? – наконец спросила Джесс.
– Двадцать долларов, но я хочу всего.
– Всего – это чего? – удивилась девушка.
Его каблук немилосердно скрипнул по деревянному полу, когда мужчина повернулся к ней.
– Я хочу всего, что ты делала с другими мужчинами. Все, за что тебе уже платили. Хочу, чтобы ты сделала со мной все это.
– За сегодняшний вечер? – прошептала Джесс, а ее разум уже начал рисовать образы.
– Нет. За столько вечеров, сколько на это потребуется. За несколько дней, может, за неделю. Но ты не принимаешь больше никого, ясно? Никого, пока я здесь. Я – твой единственный клиент.
Все, что она когда-нибудь делала, заняло бы от силы две ночи, но Джесс не сказала ему об этом. Вместо того, чтобы спорить о пустом, она изменила сумму.
– Двадцать пять, – ответила Джессика.
– Идет.
Девушка чуть не ахнула. Она не ожидала, что сделка будет совершена так быстро. Двадцать пять долларов. Это было гораздо больше, чем Джессика предполагала. Даже пять долларов казались значительной суммой. А двадцать пять позволят не только оплатить налоги, но и продержаться весь следующий год. Джессика должна была быть в восторге, но вместо этого она с ужасом осознала, что они заключили сделку, и теперь пришло время, чтобы предоставить Калебу то, за что он заплатил.