«Ну и черт с тобой! — решила для себя Милочка, уплетая рисовый пудинг и запивая его горячим шоколадом. — Обойдусь без твоей компании».
Она поблагодарила домработницу за ужин и совсем уже было собралась уйти, как Виолетта Николаевна неожиданно спросила:
— Вам молоко подать наверх или вы спуститесь?
— Молоко?.. — непонимающе подняла Милочка бровки.
— Иннокентий Игоревич сказал мне, что вы на ночь пьете стакан теплого молока с медом…
— Ах, да… Ну, если вас не затруднит, я хотела почитать немного, так что… Повторяю, если вам не трудно…
— Нет. — Домработница все же сделала слабую попытку улыбнуться. — Я принесу.
Милочка давно приняла ванну и, закутавшись по самый подбородок в шерстяное одеяло, уже дочитывала любовный роман, а услужливой Виолетты Николаевны все не было.
— Пора бы ей уже прийти, — зевнула она, закрывая книгу на последней странице. — А то я и без молока усну.
Но сон, вопреки ожиданиям, не шел. Проворочавшись с полчаса на кровати, Милочка запахнулась в махровый халат, натянула меховые тапочки и решительными шагами направилась на кухню. Дверь была плотно прикрыта, но сквозь щель внизу пробивалась полоска света, ясно указывающая на то, что в комнате кто-то есть. За это говорил и шум льющейся из крана воды.
— Виолетта Николаевна, — пропела Милочка, дернув на себя ручку двери. — Мое молоко, наверное, уже…
Слова завязли у нее на губах, едва она переступила порог кухни. То, что предстало перед ее взором, заставило ее сердце подпрыгнуть и бешено колотиться. Холодок ужаса тонкой струйкой обдал позвоночник, и Милочка завизжала.
Остановившиеся глаза Виолетты Николаевны смотрели прямо на нее. Немой крик искорежил ее красивый рот до неузнаваемости. Судорожно сжатые пальцы скомкали скатерть на столе, опрокинув стакан с молоком, которое натекло маленькой лужицей на пол.
Не теряя ни секунды, Милочка рванула что есть сил наверх, побросала в сумку вещи, схватила ключи с прикроватного столика и, как была в халате, выбежала на улицу.
Прохлада сентябрьской ночи немного привела ее в чувство.
— Так, так, — забормотала она, быстро сокращая расстояние между крыльцом и машиной, которую она оставила в глубине огромного сада. — Сейчас я сяду в машину и забуду, забуду эту Виолетту Николаевну…
Эти же слова она твердила, уже усевшись за руль и выезжая через задние ворота, которые почему-то не были закрыты к этому часу.
— Забуду, забуду, — стуча зубами, повторяла Милочка, забыв об осторожности и врезаясь в глубокие осенние лужи на грунтовой дороге. — Кто же она такая, эта Виолетта Николаевна?
— К настоящему моменту она покойница! — раздалось у нее над самым ухом.
Эти слова, сказанные почти шепотом, обрушились на нее подобно кузнечному молоту. Инстинктивно нажав на педаль тормоза, она резко развернулась назад и едва не лишилась рассудка. На заднем сиденье сидел мужчина. Она дернула рукой, пытаясь зажечь свет в салоне, но ее остановил все тот же тихий голос:
— Не нужно… Будь умницей…
— Ага, — тряхнула Милочка головой, да так, что шейные позвонки еле удержались на месте. — А-а-а к-кто вы?!
— Друг, — последовал более чем лаконичный ответ. — Поехали…
— Куда ехать то? — пискнула Милочка, вновь заводя машину.
— Я скажу…
Все время пути заняло часа два. Долго петляя по проселочным дорогам, Милочка, строго следуя указаниям сидящего сзади, заехала в лес и остановилась на небольшой полянке.
— Здесь? — отстучала она зубами четкую дробь.
— Можно и здесь. — Задняя дверца машины открылась, впуская прохладу осенней ночи, и ее спутник скомандовал: — Выходи.
Открыв непослушными пальцами дверцу, Милочка вывалилась из машины и, прислонившись к переднему крылу, огляделась.
Вопреки трагизму ситуации обстановка вокруг не была зловещей. Наоборот… Легкий шорох осенних листьев, освещаемых круглой луной и россыпью звезд, навевал подобие романтического настроения.
Видимо, это и сыграло на чувствах ее похитителя, потому как он шагнул к Милочке и чуть хриплым голосом спросил:
— Замерзла?
— А что? Есть желание согреть? — Против воли вопрос ее прозвучал язвительно.
Сообразив, что подобный тон в данной ситуации вряд ли уместен, она прикусила язычок, но было поздно. Незнакомец подошел вплотную к Милочке и, протянув вперед правую руку, с силой привлек к себе.
— Простите меня! Я пошутила! — стала лепетать Милочка, чувствуя, как смелеют с каждой минутой руки мужчины. — Отпустите меня, пожалуйста!..
Но ее протест потонул в прикосновении властного рта.
Дальнейшее было похоже на сон. Чувствуя, что тонет в этом сне, поражающем бесстыдством ощущений и неожиданностью наслаждения, Милочка уговаривала себя очнуться, но руки, против воли, обхватывали крепкие плечи, а губы… Губы скользили по влажной от пота коже мужчины и выкрикивали безумные слова восторга.
«Что я наделала?! — пойманной птицей билось в мозгу, когда она поправляла одежду. — Он убийца! Он убил Валерия! На его счету смерть Виолетты…»
— Не надо меня строго судить, — молвил незнакомец, словно угадав ее мысли. — Ты оказалась маленькой пешкой в большой игре, которую ведут очень крутые дяди…
Закусив губку, чтобы не разреветься от досады на самое себя и страха, который вновь начал накатывать на нее волнами, Милочка отвернулась и спрятала лицо в воротник халата.
— Эй, детка! — Сильные руки обхватили ее за плечи и развернули к себе. — Я хочу помочь тебе.
— Чем? — Милочка подняла голову и попыталась в темноте поймать выражение лица незнакомца. — Помочь умереть тихо и безболезненно. Тогда нужно было делать это минут пять назад, когда…
Мужчина усмехнулся и, не дав ей договорить, вновь поцеловал долго и волнующе. Чувствуя, как вновь слабеют ее колени, она попыталась взять себя в руки, уговаривая быть благоразумной. Но память, саркастически насмехаясь, подсовывала ей воспоминания о ее мужчинах. Один из которых, погибший два года назад в результате своих же махинаций, не мог поцеловать ее, чтобы не порассуждать о бесполезности сего занятия, а другой сопровождал все это такими эпитетами, что ее в последнее время с души воротило при одной мысли о них…
«Уж если мне суждено умереть в ближайшем будущем, — выудила Милочка для себя оправдание из глубин души, — так пусть последний вздох, который я испущу, будет вздохом удовольствия…»
Уложив ее на капот машины, незнакомец без устали ласкал ее напрягшееся от предвкушения тело, заставляя Милочку забывать обо всей суетности и всех страхах мира. Лишь один раз в ее жизни было нечто подобное, но все закончилось, так и не успев начаться…
Двухнедельный отпуск, который Иннокентий решил провести с Милочкой на море, подходил к концу. Не особо побаловав погодой и событиями, Милочке он не очень то и понравился. Более того — она откровенно скучала и даже не пыталась этого скрыть.
Иннокентий Игоревич с утра до ночи пропадал в бильярдной, где неожиданно завел знакомство с одним из предпринимателей из Бельгии. После завтрака, чмокнув возлюбленную в розовую щечку, исчезал, напевая, из номера, и до вечера Милочка его не видела.
Она усаживалась в шезлонг на огромной лоджии и, подставив лицо скупым лучам солнца, которые еле-еле пробивались сквозь плотную массу облаков, предавалась мечтаниям. Часам к двум ей это обычно начинало надоедать. Брюзжа себе под нос всяческие ругательства в адрес необязательного любовника, который завез ее сюда и предоставил самой себе, она надевала шорты, футболку, надвигала на самый нос широкополую шляпу, дополняла ансамбль легкими танталетками и плетеной сумочкой, которую набивала виноградными гроздьями на местном рынке.