Ужин состоял из пресного хлеба, густого чечевичного супа, жареной баранины, репы и неизменных фиников и йогурта. Ели костяными ложками и костяными же вилками с одним зубцом. На столе стояли глиняные горшки и деревянные блюда. Два факела из смоченного в битуме тростника привлекали к себе всю окрестную мошкару. С соседнего двора доносился громкий хор лягушек.
За столом прислуживала средних лет женщина с весьма странными привычками. Пока гости ели, она бродила вдоль стен, то и дело останавливаясь и бормоча под нос что-то вроде «хм-м, хм-м, м-м, м-м», как человек, на которого наложили некую странную епитимью. Время от времени она неожиданно бросалась к обедающим, нависала над столом, водила по нему цепким взглядом и возвращалась в исходное положение. Понаблюдав за ней, Алекс пришел к выводу, что женщина, должно быть, страдает от невроза и одолеваема сразу несколькими фобиями. На шее у нее болтались амулеты: глиняные фигурки козы, собаки и рыбы.
– Собираюсь стать писцом, – сообщил, похлопывая себя по животу, Набу. – Писцы живут хорошо. Видел, чем они занимаются: без работы не остаются.
Дебора саркастически усмехнулась. Алекс же одобрительно кивнул. Информация – сила.
– Да, ведут записи. Составляют отчеты.
– Какие отчеты? – мгновенно отреагировал Гупта. – Откуда вы знаете, что есть какие-то отчеты?
– Да, – вставила Дебора. – Отчеты. О ценах на вчерашние огурцы.
– Братья, сестра, – вступил в разговор Набу. – Мы все знаем, что без отчетов в таком деле нельзя, хотя и не говорим на эту тему. А иначе зачем мы все здесь?
– Хм-м, хм-м, м-м, м-м, – пробормотала прислужница, подходя ближе, и угрожающе добавила: – М-м!
Молниеносным движением выбросив руку, Гупта схватил женщину за платье и заставил ее наклониться. – Ха-ха! – воскликнул он. – Ты, похоже, проголодалась. Не получишь ужина, пока мы не закончим, а? Собираешь объедки?
Двумя пальцами свободной руки индиец выловил из тарелки с супом оставшуюся там одинокую луковицу, двумя другими открыл женщине рот и протолкнул луковицу между губами.
Едва освободившись, прислужница метнулась к ближайшему факелу, выплюнула луковицу в его пылающую сердцевину и, не произнося ни звука, возобновила движение по кругу. Один из вавилонян сказал что-то на своем языке, и вся четверка негромко рассмеялась.
– Зачем ты это сделал? – воскликнул Набу. Дебора настороженно оглянулась, и именно к ней Гупта обратился с разъяснением.
– Я сделал это, чтобы заглянуть ей в рот.
– Вы врач? – спросила Дебора.
– Нет. Хотя и мог бы им быть. За те десять дней, что я здесь, женщина не произнесла ни слова. Теперь я знаю почему.
– Как вы можете это знать, если вы не врач?
– Вы бы тоже знали, уважаемая госпожа, если бы оказались на моем месте, – ей вырвали язык!
– Что?
– Ха-ха! Шутка. – Глаза индийца блеснули. – Обманул, да? Не обращайте внимания. Вас ведь я не оскорбил, верно? Вас такое возбуждает?
Он высунул язык и выгнул его так, что коснулся кончиком носа. В следующий момент язык исчез с быстротой, которой мог бы позавидовать хамелеон.
– У меня на родине, – продолжал Гупта, – люди могут проделывать языком удивительные вещи. Некоторые мудрецы разделяют его ножом на две части, правую и левую. Потом закрывают этими двумя половинками обе ноздри, лишая себя кислорода, и предаются медитации. Другие заглатывают язык на десять минут. Да-да, буквально! Потом изрыгают. Конечно, на тренировку уходят месяцы и годы, ведь язык нужно не только удлинить. Я не врач, блистательная госпожа, а фокусник. Фокусник должен хорошо знать человеческое тело. Иногда ему приходится прятать в нем что-то и предъявлять в должный момент. Я могу, например, спрятать в глазу большую жемчужину. Иногда фокуснику приходится совершать телом невероятные движения. Да, чудеса тела! Все его скрытые секреты! Ваше тело, блистательная госпожа, тоже чудо. Ваша шея – белая выя трубящей в небеса гусыни; ваши плечи – ее белоснежная грудка. Я мог бы научить вас проглатывать самые разные длинные предметы: змей, стальные лезвия, полый бамбук…
Дебора фыркнула.
Гупта перенес внимание на Алекса.
– Хотите что-нибудь спрятать, молодой человек? Гупта поможет вам.
Алекс почувствовал, что краснеет.
– Все что угодно и где угодно! – Индиец хлопнул в ладоши, но от хлопка не получилось ни алмаза, ни джинна. – Я могу спрятать вещь у вас на глазах, и вы никогда ее не найдете. Вообще-то, – он повертел ладонями, в которых ничего не было, – я уже ее спрятал.
Если поначалу Гупта казался скользким, вертким ловкачом, то теперь он выглядел и вел себя иначе: уверенно и смело. Как будто неким скрытным образом расставив все в требуемом порядке и подготовив столовую, как сцену, к демонстрации фокуса, чувствовал себя теперь хозяином положения.