Терпение не всегда прочно. И в этот раз оно не выдержало. Я пылал как дракон, лишь позволил поднять тон, и попросил перестать идти впереди меня.
– Все тебе не нравится, – с шипением сказала она и ускорила шаг в другом направлении.
– Ты куда? Ка-а-ть? Стой!
Она молча продолжала идти. А я не стал бежать и останавливать, был слишком зол. Тем более все ее вещи у меня дома, далеко не уйдет.
Недолго пришлось разыскивать норовистую соседку. На фазенде в «царском» шалаше лежала на лавке, словно выброшенная на берег черноволосая русалка. Нашлась! Только после тренировки, я заставил себя заговорить.
—Какие еще танки? Это полный бред, не слушай, – распиналась мама. – Гардина весит на месте, я в окне видела.
Мы как-то тайно созвонились. И приличная порция вранья вмиг разоблачилась.
– Спасибо, мама!
Глава 3
Первый выходной мы провели замечательно. Лежали целый день на диване в теплой домашней обстановке и смотрели фильмы. За окном лил дождь. Мы крепко прижимались друг к другу, когда свинцовое небо грозно разило молниями.
Я познакомил ее со всеми родственниками. Мы даже устроили застолье по этому поводу. Шашлыки пришлось жарить под навесом, потому что накрапывал дождик. Не забуду, как зятек смотрел на Катю. Он буквально захлебывался в слюне, словно маньяк впивался глазами. Он даже не замечал, что все это видят, настолько охваченный животным оцепенением.
Ночами мы любили выпить. Коньяк или бабушкина настойка хорошо подходили. Пиво тоже шло в ход и так же веселило как все остальное. В один момент я мог быть бесконечно счастливым, а через день глубоко удручен. Такая смена полярности порождала сомнения. Будущее становилось размытым, а я не знал что делать. Говорят, есть легкий способ определить любишь человека или нет! Если хочешь от него деток, то любишь. Но детей от Кати я не хотел. Я видел, ее отношение к Максиму, и смутно представлял воспитание совместного ребенка.
Почему-то изначально, она стала для меня каким-то тяжелым рюкзаком, окруженная проблемами. А я их пытался тянуть, при этом считая, что поступаю мужественно, думая, что в этом заключена любовь. Или так должно быть? Наверное, нет!
А если не люблю, значит – блудник. Наверное, поэтому я такой слабовольный, и по этим же причинам истерзан своим похотями. Как много плохого я совершил из-за своих удовольствий. Сколько пудов соли высыпал на души людей. А сейчас я пожинаю плоды.
Ведь любовь все терпит, на все способна. Я даже не хочу быть на что-то способным. Мне не нужны чужие проблемы, мне нужен покой как старику пенсионеру.
Дни проходили быстро, словно череда сменяемых фотокарточек. Работа хоть как-то отвлекала и растворяла суетные мысли.
Однажды, возвращаясь с работы немного утомленным, но радостным меня встречала моя «Афелия». Она сидела на самодельном диване из заднего сидения «Волги» в тени шиферного навеса. Короткие синие шорты скрывали только самое важное и то с натягом. Вблизи, сверкая лысиной, раскорячился Василь Палыч, источая зловонное дыхание дешевого алкоголя. И в своей манере рассказывал откровенные пошлости, сопровождая диким хохотом.
– Здорова, Василь Палыч! – протянул я руку и мельком глянул на Катю.
– Привет, – улыбнулся он беззубым ртом. – Мы тут сидим…
– Молодцы, вижу, – прервал я.
Грубовато, даже сам не знаю, как получилось. Палыч засуетился, а Катя молча сидела.
– Пойдем в дом, Кать, – сказал я и поднимался по ступенькам.
Словно не обращая внимания, так и осталась сидеть. Зашла только часа через пол. Просто, без особой принадлежности, словно она не в гостях, а у наскучивших родственников. Даже чем-то недовольная, взбудораженная, какая-то чужая.
– Дедушка у тебя интересный. Любитель поговорить.
– Это он специалист, – и подумал, «Знала бы ты, сколько крови попил этот весельчак».
– Рассказывал, что у него как у молодого. Как в двадцать два года. Намекал.
Интересно, чего это муж ревновал, сам удивляюсь. Причинять боль она умеет лучше всех – чемпион в этой области. Мне было «приятно» понимать, что она выбрала бредни старого дурака вместо парня, которого не видела целый день. Словно у нее в понятиях все наоборот.
От таких мелочей и складывалась неприятная картина. Уважение зарывалось вглубь. Чувства вечно мешались с переживаниями. Оставалась только ночь, когда Катя была настоящей, той кто она есть, развязной и похотливой.