С момента последней встречи разгорелось желание видеться чаще. Хотя недовольства переполняли и горестно досаждали. Влекущая природа, словно нашептывала на ухо: «Встретиться, встретиться. Она мать твоего будущего ребенка… Ты должен быть мужественен». Липкие мысли не давали покоя, а давили со страшной силой на грудь. Я знал, что помимо собственных подозрений и противоречий, существует огромный барьер, который вряд ли удастся преодолеть.
Мы часто обсуждали с бабушкой тему отношений с Кашиной. Будучи мудрой женщиной, всегда давала дельный совет. Когда я принимал или оправдывал какие-то стороны Кати, она мне говорила:
– Тебе жить. Вот сам и думай. Если хочешь всю жизнь промучиться с ней, то выбор за тобой. Оно тебе надо?
Не надо, отвечал внутренний голос.
Другое дело родная мать, которая никогда не примет даже мысли, что Катя будущая жена или мать внука.
Как же не хватало тогда совета, даже маленького. Мои терзания были ни кому не ведомые. И бремя легло полностью на мои плечи. Про беременность никто не знал. Потому, наверное, и не понимали, почему так сильно вцепился в странную семейку Кашиных. Меня словно растягивали в разные стороны. Я чувствовал ответственность перед матерью. Не хотел ее разочаровать и утратить те отношения, которые за долгие годы терпения крепли и становились совершеннее.
Я не мог принять окончательного решения. Сомнения словно большая муха жужжали в голове. Все нити чувств переплелись в один спутанный моток. Каждый шаг был отравлен страхом и неуверенностью. Мысли словно из пластилина вязли, я туго осознавал реальность. Чудовищное, мерзкое состояние слабости и беспомощности.
Господи вдохни в меня силы! Помоги.
Отчаянная борьба противоречий томила душу, но я верил в лучшее, смутно, но верил.
Если б только Катя оказалась не беременной. С легкостью, не задумываясь, отношения бы закончились.
Слухи о беженцах резали слух. Говорили будто в интернате (где жила Катя), творится беспредел и хаос. Потерпевшие придавались гуляниям, пьянству. Кто-то даже дебош устроил. Многие отказываются работать и жалуются на маленькую социальную поддержку. Разные сплетни тушуются вокруг земляков моих. Некоторые нашли себе молодых людей. То и дело приезжают и уезжают такси по ночам. Говорят, кто-то забеременел.
Звонки и переписки вернулись. Нежность переплеталась в строках сообщений, размягчая мою волю. Становилось обыденным и привычным, словно мы всегда жили и встречались в Судже.
Солнце уже светило не в полную силу, вызывая припарок. Маленький городок погружался в светлые тени построек. Люди не торопясь прохаживались вдоль улиц. Потоки машин вяло тянулись через сплетения дорог. Полу-пустота тротуаров давала ощущение свободы, вольного дыхания. Ржавые дуги моста с выпуклыми, как линзы заклепками пропустили два человека, переправляя на другую сторону реки. Высокие столбы тополей стеной выстроились на берегу. Кустистая лоза колебалась, обдувая едва уловимым ветерком.
– Везет этим людям жить тут. Вышел и сразу речка, – сказал молодой человек.
Справа от водоема один за другим, как будто в шеренгу стояли домики. Резные, белые наличники окон вызывали беспричинную радость, наполняя сердца теплотой славянского быта.
Мы просто гуляли. Ходили по улицам, словно у себя на родине. Во многих местах я был впервые. Мы прошли через какое-то село, длиннющую дорогу, которая окончилась бескрайним холмистым лугом. Огромный ствол выцветшего серого дерева обломками, словно нечаянно сломано, лежало на обочине дороги выбитой машинами. Крупный конь черной масти вдали у подножия холма кружил вокруг привязи. Больше не было ничего, кроме колючек и луговых смешанных бурьянов. Запах травы и множества цветков давали воздуху освежающие частицы, богатый букет летних ароматов. Дравина нам послужила временным привалом. Катя испортила воздух своими сигаретами и сняла кроссовки. Я скинул футболку, впитывая лучи вечернего солнца.
– Хорош курить, мать.
– Я и так сегодня почти не курила. Не ругайся, я чуть-чуть, – игриво сложила губки и сказала, – котик.
Разговоры не смолкали дольше минуты. Время нещадно проносилось, оставляя лишь следы воспоминаний. Часа через три, когда мы снова вернулись к реке. Шли по грунтовой дороге мимо домиков. Я ни с того ни с сего почувствовал острый как шило укол страсти. Эта волна словно парализовала на считанные секунды, заставив остановиться. Я повернулся в пол оборота, и мгновение испепелял взглядом родное лицо. Тело будто прошибало тысячами вольт, вдохновляясь, как перед важным делом. Я поцеловал ее с таким ощущением любви, будто в последний раз. Всю теплоту и радость вложил в этот короткий, спонтанный всплеск.