Я н е. Ба-ба-бу-бушка, п-пожалуйста, сделай так, чтобы я был последним!
Т е щ а. Яне! К чему эти уловки? Здесь хозяин — твой дядя!
К а р л (искренне сопереживая). Не оплошай, Залокар!
Залокар выступает вперед и, расставив ноги, наклоняется над скатертью. Круг гостей слегка суживается. Кларнетист молчит, гармонь тянет одну ноту. Вида смотрит поверх головы Залокара; Профессор безуспешно пытается поймать ее взгляд. Слышатся приглушенные советы.
С у п р у г а П е р ц а. Подсвечник!
Ц и л к а. Часы!
К а р л. Нет, нет, Залокар, это не бери!
М а р т а. Шкатулку!
П е р ц. Кортик!
С у п р у г а П е р ц а. Да замолчи ты!
З а л о к а р. Вот это! (Схватив топор, поднимает над головой, победоносно глядя на соперников.) Разве кто из вас взял бы топор?
Я н е. Нет!
Т е щ а. Я знала!
К а р л. Почему именно топор?
З а л о к а р. Тебе, Карл, я скажу, почему! Я живу трудами своих рук. Я привык иметь дело с инструментом. Остальные предметы для меня ничего не значат. Топор — это инструмент и оружие, правда? (Слегка запнувшись.) Была ночь… один парень хотел у молодого мужа украсть… украсть… (Фраза повисаете воздухе.) Светила луна… Они повстречались за хлевом. Муж вышел с топором, а парень — с его молодой женой. Парень оттолкнул чужую жену. Тогда жених отбросил топор. А теперь скажи мне, Карл, правильно он сделал, что бросил его в крапиву? Возможно, это тот самый топор.
Т е щ а. Тот самый!
З а л о к а р. Ну что, Карл, умно он поступил?
К а р л (искренне, точно заклиная). Умно, очень умно! Ты же знаешь.
З а л о к а р. Так что там у нас в сумке, госпожа теща?
Т е щ а. Узнаете потом!
Я н е.
Т е щ а. Прошу! Следующий!
Профессор подходит к скатерти. Гости все еще «болеют» за Залокара. Профессора встречают не скрывая насмешки.
П е р ц. Сейчас возьмет книгу. Ему не помешает!
М а р т а. Побледнел!
Ц и л к а. Перц, дай ему глотнуть из бутылки!
П е р ц. Лучше о себе позаботься!
К а р л (Теще). Ну, старая ворона, выпьем за смерть, которой ты служишь! Кар-кар-кар-р!
Т е щ а. Тс-с… Ну?! На этот раз вам не увернуться, господин профессор!
Залокар, поглаживая топор, стоит в кругу зрителей. Братья оказываются с разных концов скатерти. Профессор тщетно пытается унять дрожь в голосе; его слова нацелены прямо в соперника, который дразнит его своей улыбкой; голос Профессора становится ломким, как стекло.
П р о ф е с с о р. Вы предлагаете выбирать из этого? Вы мне позволите открыть книгу, хотя я ее не возьму. «Три рулона полосатой фланели на белье. Двенадцать бутылей керосина. Мука пшеничная мелкого помола…» Конторская книга вашего супруга, мадам. Других книг здесь нет. Понимаю. Мой брат женился на конторской книге, ибо пришел к выводу, что цифры поддаются учету. Однако во всем мире люди давно перестали полагаться на цифры. Иное стало важным.
З а л о к а р. Что же?
П р о ф е с с о р. Идеи! Смейся, смейся! У тебя есть «мерседес» и новый дом, но это лишь вещи, которые могут растаять, как мороженое. Мир изменился. В конце концов, у каждого обывателя продирается пальто на локтях, и в каждую нору заглядывает солнце. Смейся, смейся! Что же мне тут у вас выбрать?.. Ну? Шкатулку? Кортик офицера королевского флота? Смеясь надо мной, вы показываете, что за прошедшие годы ничему не научились! Лет тридцать-сорок вы повторяете: «Да, Залокар был и останется боровом. Но он знает, что делает! Он не даст себя одурачить! Он работал и копил! Залокар плевал и на итальянцев, и на всех прочих. Когда старые деньги ничего не стоили, он стал делать новые, и всегда ловко обходил законы… Он пролезет, где никто не сможет, он… он…»
К а р л (неожиданно пронзительно). Он — мужчина!
П р о ф е с с о р. Потому, что взял топор?
К а р л. Потому, что тогда его бросил!
З а л о к а р. На этот раз не брошу, Карл!
П р о ф е с с о р. А вы, мадам, как полагаете?
Т е щ а.