Я н е. «…et post equitem sedet atra cura!»[33]
П е р ц. Как ты сказал?
Я н е. У каждого мотоциклиста на выхлопной трубе оседают заботы.
В и д а (до сих пор молчавшая, как кукла, неожиданно заговорила странным бесцветным голосом).
П р о ф е с с о р. Ты что, балдеешь?
Т е щ а. Что?!
П р о ф е с с о р. Я ее спросил, не нажралась ли она каких наркотиков.
В и д а. Это тебе не мешало бы для храбрости что-нибудь принять, дружок! Ночь кончается, пора решать. Что, мужества не хватает? Не будь по крайней мере смешным!
П р о ф е с с о р (хватает со скатерти канделябр). Вот что я возьму.
Я н е. А почему подсвечник?
П р о ф е с с о р. Весь мир опутан проводами, и через самые темные леса, через ледники и пустыни, через открытые всем ветрам равнины провода высокого напряжения несут свет.
П е р ц. Да знаем!
П р о ф е с с о р. Ни черта ты не знаешь!
С у п р у г а П е р ц а. Это верно!
П р о ф е с с о р. Дело в том, что тьма упорна и не сразу поддается. Она насылает метели, черный снег, наводнения. Люди же пробиваются сквозь нее. Куда? К свету! Вперед, без страха и сомнения.
Я н е. Канделябр рядом с проводом высокого напряжения?! Гм.
П р о ф е с с о р. Когда-то были в ходу только такие канделябры. И людям этого было достаточно. Так же, как мне сейчас достаточно света из глаз девушки, которую здесь околдовали и превратили в марионетку. Вида!
З а л о к а р. Брось трепаться!
П р о ф е с с о р. Что? Я не понял.
З а л о к а р. Ну, тогда я тебе покультурнее объясню. Болтаешь, братец, а ведь у меня в руках топор.
П р о ф е с с о р. Да! И краскораспылитель, идиотов раскрашивать! (Откровенный выпад после уклончивых объяснений.)
Гости, до сих пор забавлявшиеся, затаили дыхание. Теща наслаждается.
З а л о к а р. А ты, сколько я помню, раскрашивал себя! Университет… десять красок в десяти режимах. Уж какая-нибудь краска всегда была нужна. Не думай, что не знаем! Мы здесь тоже не из погорелой деревни.
П р о ф е с с о р. Странно! Мебельщик берется рассуждать про университет.
З а л о к а р. Слов-то, слов, что у голодного вола слюней! И всегда одни лозунги — со времен короля Александра до самоуправления. А сам от страха в штаны наложил.
П р о ф е с с о р. Врешь, собака!
З а л о к а р. Если я собака, то ты — недопесок паршивый!
П р о ф е с с о р. Ты — пес! И каждого норовил куснуть! Тебя небось родители вспоминают, так в гробу переворачиваются!
З а л о к а р. Сто чертей и одна ведьма! Слышишь, Карл? Он говорит о родителях! А кто на смертном одре за ними дерьмо выносил? И не один день, не неделю! Неделю за неделей! Отец…
П р о ф е с с о р. А кто его довел до этой болезни?
З а л о к а р. Отец орал, как десять распятых Христов, но не потому, что я его заставил составить завещание!
П р о ф е с с о р. А почему? Почему?!
З а л о к а р. Да от боли… Он же внутри весь оброс опухолями… Заживо разлагался. А ты в это время стишки с полочки на полочку переставлял. Вот почему!
П р о ф е с с о р. Орут от страха. Ему было страшно с тобой оставаться!
З а л о к а р. Ничего ты не знаешь! Ничего!
П р о ф е с с о р. Знаю!
З а л о к а р. Тебе и не снилось!
П р о ф е с с о р. Ну, открой тайну!
З а л о к а р. Пока человек орет, это хорошо, просто это еще игрушки! Страшно, когда человек может только блеять, как овца, умоляет, чтобы его наконец спровадили… мол, уж скорее бы конец… что ему пора уходить… и смотрит на тебя с ненавистью…
П р о ф е с с о р. Он тебя ненавидел!
З а л о к а р. Где тебе понять! Ты только угадываешь, какой ветер дует на собраниях, и сплетни слушаешь… Ты…
Теща обходит всех по очереди, сотрясаясь от смеха.
К а р л (кричит). Они убьют друг друга! Держите профессора!
Профессор, уже поднявший канделябр, как бы очнулся и опустил руку. Пауза. Затем происходит нечто неожиданное: оба Залокара, повернувшись к Теще, прочувствованно жалуются ей друг на друга.
П р о ф е с с о р. Мадам! Он всегда у меня из-под носа лучшие куски утаскивал!
З а л о к а р. Он украл у меня любовь родителей, а потом оттолкнул всех и ушел. Так и было.
33