П а б л о. Как будто все это ненастоящее…
Б а л т а з а р. Нереальная страна?
П е д р о. Вроде того. Да. Не знаю, как это сказать…
Б а л т а з а р. Не знаешь? А здесь? Этот дом? Эти люди? И все остальное?
П а б л о. Здесь он.
Б а л т а з а р. Ох!
Балтазар долго не отрываясь смотрит на камер-лакеев. Из глубины сцены на фоне бормочущих голосов выделяется голос Каэтаны.
К а э т а н а. Дома всегда чувствуешь время, а здесь нет. Уже по скрипу мельницы можно догадаться…
Б а л т а з а р (едва придя в себя от удивления). Неужели вы так верите старику?
П е д р о. Верим!
Б а л т а з а р. Разве он такой, каким был прежде?
П а б л о. Не такой, и все-таки…
П е д р о. Кто-то бодрствует, чтобы мы могли спать…
П а б л о. У него под подушкой меч.
П е д р о. Идет!
Действительно, у входа в зал появляется д о н Ф е л и п е П р о с п е р о О р т и с. Ему пятьдесят лет, угловатый, землистое лицо, колючий, неподвижный взгляд немного потерянных глаз. Рядом с ним д о н ь я М а р г е р и т а, его вторая жена, индианка. Гости выстраиваются шпалерами. Реверансы. Дон Фелипе и донья Маргерита направляются вперед быстро, не отвечая на приветствия. У Фелипе в левой руке платок, в правой — четки, он останавливается только возле стола. Крестиком указывает на чаши и посуду. Говорит тихо, однако его хриплый и густой голос заполняет все пространство. Заметно, что он рассержен.
Ф е л и п е. Следовательно, пир?..
С е к р е т а р ь. Вы же приказали, экселенца…
Ф е л и п е. Я сказал «закуска», а не «пир»!
С е к р е т а р ь. Гуантемок — большой праздник…
Ф е л и п е. Вы участвовали в битве?
С е к р е т а р ь. Нет.
Ф е л и п е (метнув в него взгляд, быстро переводит его на стол). Мое мнение таково: пиры пожирают самих обжор. Я возражаю против утверждения, что на стол должен ставить тот, у кого есть что ставить; самая простая мысль не всегда является самой благородной. Ну что ж, братья, мы хорошо себя угостили, кормушка полна; а были времена, когда мы глодали кукурузу; если она была молодая и к тому же хотя бы немного поджаренная, мы прыгали от радости на одной ножке, как дети; надеюсь, кто-нибудь из вас еще помнит это… Вы приготовили вина трех сортов. У поросенка в заднице розмарин, и он так мило улыбается мне. Вы хорошо разбираетесь в выдержанных винах, не так ли? А я хорошо помню присловье о том, что капля вина, упавшая с твоего подбородка, марает порог царства небесного. По-господски! По-господски! Нет! Господин — это человек, который угождает господу своими делами, а не тот, кто способен угадать, есть в паштете тимьян или нет! Брюху своему угождаем! Перец волнует кровь. Кому это нужно! Ясли и кормушки. В церкви, господа, вы слушали вполуха, поэтому сейчас я обращаю ваше внимание на послание к римлянам… ибо вы римляне, пускающие слюну при виде каплуна… да, я обращаю ваше внимание и не боюсь упреков в том, что я скучный человек; этого я никогда не боялся, может быть, вы помните, может быть, не все ваши воспоминания заплыли жиром… итак, господа, я обращаю ваше внимание на слова святого Павла, утверждавшего: «Что же скажем? Оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же нам жить в нем?» Так говорил святой Павел, а вы поразмыслите над этим, друзья. Разумеется, и я тоже. Маргерита, поздоровайся с гостями!
Полная тишина. Гости оставались неподвижными в течение этого странного, отрывистого монолога Фелипе. Балтазар подходит к столу. Маргерита смотрит в пол. Медленно, словно на ощупь, подбирает фразы.
М а р г е р и т а. Добро пожаловать, друзья! Я приветствую наших дорогих гостей… Желаю вам всего наилучшего в связи с вашей победой… Мы счастливы, что вы пришли… Желаем вам приятного аппетита! Это и ваш дом… Мы хотим, чтобы вам было здесь хорошо!
Б а л т а з а р. А вам здесь хорошо, госпожа матушка?
Вопрос раздается совершенно неожиданно.
М а р г е р и т а (мгновение колеблется). Да!
Б а л т а з а р (повернулся на каблуках, показывает пальцем на поросенка). А у него и впрямь в заду розмарин!
Ф е л и п е. Я еще не дал тебе слова!
Б а л т а з а р. А ты должен его дать?
Ф е л и п е. Да!
Б а л т а з а р. К чему? Слова — это все, чем я владею…
Ф е л и п е. Тебе, единственному из людей, я разрешил точить об меня когти, сын. Придет время, когда ты поймешь, почему я это терпел. Но и здесь есть свои пределы, пожалуйста, считайся с этим!