Я н е. Бедная моя бабуля! И что ты ей ответила?
Т е щ а.
Я н е. И не помогло? Вижу, вижу: не помогло. Ну, и что было на свадьбе? Расскажи, расскажи… Какая свадьба-то была?
Т е щ а. Дурацкая! Все перепились, кругом одни опухшие рыла его дружков-ремесленников. Жирная пища, вина больше чем надо, гармоника визжала, все орали, во дворе блевали — все как обычно. У меня по спине мурашки бегали — за кого моя девочка выходит?! Жених, твой дядюшка, сидел за столом с глупой улыбкой. А другой твой дядя, профессор, все танцевал. Хотя тогда он еще не был профессором, только еще учился.
Я н е. А каков из себя наш ученый?
Т е щ а. Да он один и был похож на человека среди этих красных рож.
Я н е. Ты говоришь, они танцевали?
Т е щ а. Танцевали! Я была как во сне, когда сам не знаешь, где ты, куда тебя несет. Как она танцевала! Вся в белом, такая воздушная. Раскраснелась! Она была похожа на ночную бабочку, прилетевшую к лампе. Как она на него смотрела! Как сжимались ее пальцы у него на плече, как тянулись к его затылку! В первый раз я увидела на ее личике капли пота. Они танцевали, танцевали без конца…
Я н е. Это — невеста. А жених-то что?
Т е щ а. Потом подошли ко мне. Она, казалось, ничего не видела вокруг. Над верхней губой блестели капельки пота. Никогда с ней этого не бывало… С трудом переводя дух, сказала: «Мамочка, он такой нежный! Такой хрупкий, такой милый!» И знаешь, что я ей ответила?
Я н е. Ни за что не додумаюсь!
Т е щ а. Я ей сказала: «Иди с ним! Твой пьян в стельку, ничего не видит и не слышит. Иди!»
Я н е. Великолепно, бабуля! Ну и что, пошла она, хоть ненадолго?
Т е щ а. Он не захотел. Профессор. Я потом его видела: стоит у входа в мастерскую, смотрит на все эти верстаки, по лицу слезы текут. Стоит и поет так тихонечко: «Лесок уже зелен…»
Пауза.
Я н е. Но я все же не понял, чем тебе досадил мой почтенный дядюшка.
Т е щ а. Да уж он все сделал, чтобы завоевать мое сердце!
Я н е. Послушаем! (Достает плоскую фляжку.) Я хлебну немножко!
Т е щ а. И мне дай!
Я н е. Пей на здоровье! Ну, вещай, Сивилла!
Т е щ а. За два дня до свадьбы заявился он к нам. Вошел — всю квартиру провонял. Ты-то знаешь, как от него пахнет кожами и еще чем-то. От него и тогда исходила та же вонь… Я подслушивала у дверей. Мать имеет право!.. Он ей прочел лекцию, так сказать, введение в семейную жизнь. Он ей без обиняков поведал, что, собственно, именно он разорил ее отца, моего мужа: не захотел за него поручиться, когда наши дела пошатнулись, а потребовал уплаты по векселям… А ей сказал: «Я хочу, чтобы все было ясно! Я таков, какой есть! Привыкай ко мне! Набирайся терпения! Мне не нужна такая жена, как твоя мать: сверху фарфор, а внутри яблочное повидло!»
Я н е. Ну и ну!
Т е щ а. При этом он рыгал. Небось налопался свиных колбас.
Я н е. Уж конечно!
Т е щ а. Ты меня понимаешь?
Я н е. Ну и ну!.. Какое там повидло!.. Ты, бабуля, — сила! Твоя память все разъест, как кислота, а твоя злоба крепче армированного бетона. Ну и память! В Китае было землетрясение. Погибли сотни тысяч людей. На Тар Эль-Заар падают бомбы. В Черногории наконец построена железная дорога. Португальское правительство наводит порядок в стране. В Аргентине обнаружены подпольные фабрики оружия. Половина европейских политических деятелей подкуплена компанией «Локхид». Пассионария собирается вернуться на родину. «Эксплоурер» копает грунт на Марсе, ищет марсиан. А ты размеренно капаешь кислотой на старые обиды и пробуждаешь мертвецов. Вторник, среда… Какой вторник, какая среда? Сколько лет назад это было?! Твой отец! Твой муж! Твои обиды! Я, например, понятия не имею, кто такие твой отец, твой муж.