Обиду, ревность и зависть младшего вызывает все, вплоть до размера и места фотографий в семейном альбоме. Он реагирует на несправедливость по-своему — приступами неудержимой тошноты (особенно в новых автомобилях отца), болезненными гримасами и т. д. Вначале мать говорила ему, что Арнольд умер от голода во время бегства, потом призналась, что он жив и они с отцом пытаются его разыскать. Более того, им кажется, что они уже нашли сына в найденыше из приюта, осталось только доказать их родство. Но тут-то и начинается «научное» исследование этого родства, точнее, описание исследования, полное комизма и язвительной сатиры. Служба опеки, судя по всему, уже отдавшая ребенка в другую семью, посылает родителей по медицинским инстанциям, где их — а вместе с ними и младшего сына — подвергают унизительным (и, как выясняется, ненужным и бесполезным) измерениям формы ступней, черепа, ушей, носа, челюстей и т. п. Так, профессор «антропологии и генетической биологии» барон фон Либштедт использует методы, сходные с теми, которыми нацисты пользовались для выяснения чистоты расы. Недавнее прошлое врывается в настоящее признаниями Либштедта о его ненависти к русским и полякам (он тоже считает себя жертвой изгнания). С этой зловещей фигурой контрастирует трагикомический образ не в меру болтливого водителя катафалка — своего рода проводника по царству мертвых.
В одном из интервью Трайхель рассказал, что нечто подобное произошло и с его родителями. Они тоже во время бегства на запад потеряли ребенка и потом долго и безуспешно разыскивали его через службы Красного Креста. Но мать так и не сказала ему всей правды.
О том, что его старший брат не погиб, а пропал, писатель узнал только после смерти матери, из оставшихся после нее бумаг. Среди них были и документы из различных медицинских инстанций, которые Трайхель, пройдясь по ним сатирическим пером, использовал в своей повести. «Блудный сын», таким образом, не только вариант библейской притчи, но и вариант собственной биографии писателя, удачный опыт сублимации причиненных войной душевных травм средствами иронии, сатиры и комизма, смягчающими глубину трагедии, но не позволяющими забывать о ней.
Манера повествования Трайхеля близка прозе Томаса Бернхарда или Петера Вайса: за внешне спокойным, даже несколько монотонным изложением грустно-комической семейной истории проступают скрытые в глубине текста душевные потрясения, неврозы, внутренняя неустроенность, которая особенно четко видна на фоне внешнего преуспеяния. Трайхель по-новому, свежо и интересно рассказывает о том, что, казалось бы, давно и всесторонне исследовано немецкой литературой. Он нашел свой оригинальный угол зрения на трагедию военных и послевоенных лет, свою оптику, которая позволила ему представить прошлое в неожиданном, захватывающем читателя свете.
У повести Трайхеля открытый финал. Узнав наконец, что «найденыш 2307» давно усыновлен другой семьей, мать (отец к этому времени успел умереть) решает хотя бы тайком взглянуть на предполагаемого сына. Но читатель так и не узнаёт, увидела ли она его в окне мясной лавки, так как события подаются глазами рассказчика — ее младшего сына. А он-то как раз и узнает себя в найденыше. Но возможно и другое, более вероятное толкование: мать узнала в найденыше сына, но не нашла в себе сил встретиться с ним, так как поняла, что нашедший новую семью «блудный сын» потерян для нее навсегда.
В романе «Тристан-аккорд» Трайхель, что называется, лоб в лоб сталкивает два мира — мир выходца из провинции Циммера, аспиранта-германиста с заниженной самооценкой, и мир преуспевающего, пользующегося мировой известностью композитора Бергмана. Циммер понадобился Бергману для редактирования написанной им автобиографии, и он таскает с собой робкого провинциала по городам и странам, где проходят его концерты. Резкое несоответствие характеров и отношения к жизни то и дело придает печально-ироничной прозе Трайхеля комический эффект. Комичен закомплексованный, не способный избавиться от своего провинциализма Циммер. Но комичен в своей мании величия и композитор Бергман.