Мерцоиды исчезли.
В актовом зале Дома пионеров Моржов сразу уселся на крайний стул в последнем ряду. Отсюда можно будет незаметно смыться с педсовета, когда совсем припрёт жажда покурить. Чего Моржову делать на педсовете? Он же не педагог. Он - методист выставочного зала. Его задача - картинки развешивать. Что дадут, то и повесит. А детей воспитывают другие члены коллектива. Директриса Шкиляева просто выпендривалась перед начальством и потому согнала на итоговый майский педсовет всех, кого смогла, кроме уборщиц и сторожей. Педагогов набралось человек тридцать. Моржов быстро перебрал всех взглядом. Приятно было попялиться на молоденьких училок, новеньких - только что из педтехникума, но они сели далеко и спиной к Моржову. Миленочку Чунжину загородила толстая бабища, руководительница кружка вышивания. Танцовщица Таня на лицо была страшненькой, а на фигурку - просто прелесть; но сегодня она явилась в каком-то дурацком жакете, так что и смотреть было не на что. Толстая и весёлая Оля показывала теннисисту Каравайскому фотографии в огромной стенгазете и полностью закрыла себя ватманом.
– Свободно? - раздалось над Моржовым.
Рядом стояла Роза Идрисова. Она лукаво указала Моржову пальчиком на соседний стул и в смущении прижала пальчик к губам, словно стул был чем-то не очень приличным.
– Проходи! - радушно пригласил Моржов и напоказ широко раздвинул колени, чтобы Роза могла протиснуться между ним и спинкой стула напротив. - Свободно, - многозначительно добавил он, так же широко улыбаясь.
Моржов носил огромные, в пол-лица, очки-окна с толстой, как оконная рама, оправой. Эти очки в сочетании с улыбкой, несколько лошадиной физиономией и высоким ростом придавали Моржову дебильно-жизнерадостный вид. Такой вид очень помогал при общении с начальством, а также в различных двусмысленных ситуациях. Впрочем, Роза была девушкой неглупой и, похоже, многоопытной, а потому в капканы Моржова попадала только тогда, когда хотела попасть. Но хотела она почти всегда.
Вообще-то из соображений приличия полагалось, чтобы Моржов встал, а Роза, пробираясь к месту, была обращена к нему лицом. Но Моржов и не подумал встать (дебил до этого не догадается), а Роза повернулась к Моржову спиной и начала протискиваться мелкими шажками, выпятив зад. Роза была в жёлтой блузке и тонких белых брючках в обтяжку. Она пронесла над моржовской промежностью свои крупные, тугие и круглые ягодицы, как большую амфору, наполненную вином. Моржов, разумеется, оценил.
Когда Роза уселась, Моржов наклонился к её ушку и невинно прошептал:
– Тебе очень идут эти стринги.
Роза укоризненно посмотрела на него. Игра игралась по правилам. Моржов типа как оказался бестактным, его типа как осадили. Моржов понимал, что всё это - именно игра. Если бы Розу оскорбил его комплимент, то она бы не вела себя с ним как Мальвина с Буратиной. А сейчас мягкий укор Розки вполне соответствовал фривольному статусу Моржова: эдакий шалун, бонвиван, невоспитанный обаяшка.
Никакой любовницей Моржову Роза не была. Моржов ни разу даже не подкатывался к ней, да и не планировал ничего подобного. Он вообще побаивался распускать руки на работе.
В зал вошёл Щёкин, остановился, что-то засовывая в карман, и осмотрелся в поисках Моржова. Щёкин был маленького роста, лобастый и ушастый. Моржову он казался похожим на заварочный чайник.
– Вон твой слонёнок, - наклоняя голову к Моржову, шепнула Роза, указав на Щёкина ресницами.
Моржов помахал Щёкину рукой. Щёкин, увидев, что единственное место рядом с Моржовым занято, помрачнел и пошагал к первым рядам, поздоровался за руку с краеведом Костёрычем и уселся к Моржову затылком.
– Чего он такой хмурый? - спросила Роза. Вообще-то Щёкин всегда был хмурым.
– Завидует, - негромко и с чувством объяснил Моржов.
– Чему? - вроде бы как не поняла Роза.
Она явно провоцировала Моржова на следующий комплимент.
– Не скажу, - ответил Моржов.
На новый комплимент Роза ещё не заработала.
– Чего?… - не расслышала Роза.
Моржов снова склонился к её ушку, чтобы повторить, но Роза в это время томно вздохнула:
– Душно здесь…
Она подцепила пальцем ворот блузки и потрясла одёжку, словно проветривая себя. Склонившийся Моржов как раз и увидел под блузкой в телесно-коричневом сумраке спелые бледно-смуглые груди Розы, туго подхваченные снизу сеточкой лифчика.
– Розка, поросёнок!… - отшатываясь, зашипел он.
Роза отпустила блузку и, склонив голову, с улыбкой победительницы откровенно посмотрела на Моржова. Кто здесь чего зарабатывает? Она - право слышать комплименты или он - право говорить их?
Моржов, кусая губы, сокрушённо уставился в окно с видом человека, который обдумывает планы реванша.
Вообще-то Розка была ужасно аппетитной. Моржов даже принялся скрести левую лодыжку подошвой правой кроссовки. «Не девка, а помидорка!» - подумал он.
Конечно, Розка была красива. Красива по-татарски: невысокая и фигуристая. Может быть, даже слишком фигуристая: груди и попу она всегда носила словно напоказ, как вёдра на коромысле. И ещё эта татарская персиковая смуглость, и губки - словно надутые, и тёмные глаза - большие и наивные, как и положено настоящей врушке. Было в Розке что-то яркое, цветастое, восточное; она наводила на какие-то ориенталистские мотивы: гурии, одалиски, танец живота… Моржов попытался вызвать Розкиного мерцоида, но кодировка продолжала действовать. Оставалось лишь воображать: наверное, когда Розка сидит голая, у неё животик округляется и тонкой серповидной складочкой отделяется от…
«Да тьфу ты, блин!…- мысленно принялся плеваться Моржов.- Я ведь на педсовет пришёл!»
Розка сидела довольная. Она положила ногу на ногу и скрестила руки так, что груди, обтянутые блузкой, выкатились, а на блузке пропечатался рельеф лифчика.
– А чего у нас Манжетов делает? - спросила Розка. Моржов обдумал вопрос: не кроется ли в нём подвох?
– Он нам расскажет, по каким принципам в будущем учебном году станет строиться работа учреждений дополнительного образования, - тщательно и осторожно ответил Моржов.
– А ты знаешь про Чунжину?
Моржов нашёл взглядом Милену Чунжину. Она сидела в третьем ряду и, склонив голову, читала какую-то брошюру, придерживая ладонью прядь волос.
– А что мне про неё надо знать?
Роза стрельнула глазами по сторонам - не видит ли кто?
– Она с Манжетовым…
Роза расцепила руки и тихонько потыкала указательным пальчиком левой руки в указательный пальчик правой. Потом она опять сложила руки, спрятав кисти под мышки, и уставилась на Моржова с испытующей улыбкой. Она ждала моржовской просьбы о помиловании.
Моржов шмыгнул носом, глядя Розке в глаза.
– Молодость даётся человеку только один раз, - с внушением сказал он.
Розка в досаде задрала глазища к потолку, приоткрыла рот и принялась трогать передние зубы кончиком языка. Моржов усмехнулся. Розка хотела снова поддеть его, а он перевёл разговор на то поле, с которого женщине положено всегда отступать. Розке, получается, пришлось тупить - изображать дурочку, не понимающую намёка. Моржов, ухмыляясь, нанёс ещё один удар:
– А чем собираешься заниматься летом ты?
В контексте любовной связи Милены Чунжиной и Манжетова этот вопрос звучал с необходимым двусмыслием.
– Мы люди подневольные, - печально сказала Розка. - Что скажут, то и делаем…
Моржов как не слышал: не изменил ни позы, ни ухмылки. Розка предпринимала контратаку, изображая покорность и доступность. Но Моржов не собирался покупаться. Во-первых, на этой мине он уже взорвался, когда заглянул в вырез блузки. А во-вторых, такой приёмчик действовал лишь тогда, когда был внезапен и сопряжён с натуральной демонстрацией доступности.
Розка поняла, что теперь грабли не сработали.
– Организацией массовых мероприятий, как и положено методисту по организации массовых мероприятий, - мстительно сказала она, занимая оборонительную позицию.