Веки её задрожали, она закатила глаза и упала на землю. Я тут же подскочил на месте и, из-за скользкой поверхности, подвернулся, падая на колени. Доскользив до Сьюзен, я задавался вопросом, что с ней, но времени для размышления не было. Я попытался обхватить её за плечи и смахнуть непослушные, тёмные локоны, уже успевшие из-за лютого холода превратится в сосульки, убирая с ее лица. Руки предательски дрожали, из носа все текло, но внутри все застыло, и я стал приводить её в чувства.
- Сьюзен? - потрепал её по щекам, но реакции в ответ не было никакой. Бледное лицо все так же оставалось мирно спящим. - Очнись, Сьюзен! - прокричал я ей в лицо, трясся за плечи. Вдруг из её носа потекло, что-то красное и ручеек перед моими глазами стал катиться вниз, по губе девушки, до подбородка. Я вытер кровь и сглотнул рвотный позыв.
Услышав рев полицейских машин и синие мигалки, я взял Сьюзи на руки и поспешил укрыться от них как можно скорее. Неподалёку, увидев небольшой магазинчик или что-то на него похожее, подбежал к нему. Заметив тёмный силуэт и скрип двери, откашлялся.
- Стойте, - мой голос охрип, но внутренняя паника за девушку на моих руках была сильнее. Тёмный силуэт повернулся ко мне, и я увидел пожилую женщину. Она пробежалась по моему лицу и ахнула, когда увидела, в каком я состоянии. Я, молча, указал головой в сторону двери. - Прошу, ей нужна помощь, - молил старушку, которая все стояла, разинув рот. Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Женщина заморгала, будто только что проснулась и, наконец, отварила дверь. Та со скрипом открылась, и женщина отошла в сторону.
- Спасибо, - искренне поблагодарил её, бегло пробежав по её удивленному лицу, и поспешил скрыться в тепле и безопасности, по крайней мере, пока копы не исчезнут или не замерзнут на этом морозе и не уедут сами.
Глава 20
Женщина заперла дверь на два замка и одним взмахом руки включила свет. Загорелись огоньки по бокам, вдоль стены, освещая дорогие, на вид, картины, концов века двадцатого. Чьи-то портреты, как настоящие, смотрели на нас, и мне становилось не по себе. Я оглядел небольшое помещение и никак не мог найти кровать или хотя бы диван, чтобы уложить Сьюзен. Она по-прежнему была без сознания, а пятна её крови все ещё сохли у меня на руках.
- Ты можешь положить её здесь, - женщина указала на второй этаж и поднялась по ступенькам вверх, указывая дорогу. Я, немедля, поспешил за старушкой.
После кропотливого поднятия на второй этаж, женщина открыла дверь и впустила нас, включая ночник на стене, похожий на лилию, только жёлтого цвета. Я уложил Сьюзен на мягкую, но уже обшарпанную, кровать и снял с неё байкерскую - ужасно большую ей - куртку, убирая на прикроватную тумбочку. Женщина спустилась вниз и, через пару минут, вернулась ко мне, протягивая мокрое полотенце.
- Вот, ей нужно приложить на лоб, - она аккуратно села на край кровати. - Чтобы облегчить боль.
Я, молча, кивнул и взял полотенце из её рук, аккуратно кладя на горячий лоб девушки. - Все будет хорошо, - сказал я настолько тихо, что и сам не понял, кому это было адресовано. Слышу поскрипывание кровати и смотрю на женщину, как она встаёт, доходит до облезлого шкафа и достаёт оттуда постельное бельё.
- Переночуйте здесь, а к утру придумаем, что делать дальше, - проговорила она, оставляя стопку у подножия кровати. Как не странно, старушка была подозрительно спокойной и радушной. Но я лишь хмуро кивнул. Когда до меня дошли её слова и мысль, о ночёвке, оторопел. Стоп, "придумаем?"
- Что значит, Ваше "придумаем?" - повторил я её слова и взглянул на улыбающуюся старушку. Она прошествовала ко мне, сморщенная ручонка похлопала меня по плечу.
- Это значит - мы. - Она одарила меня тёплой улыбкой. На моих глазах навернулись непрошеные слёзы и чуть ли не полились из уголков глаз, по щекам, но вдохнув больше воздуха, я опустил веки.
- Простите нас, - шепнул, не глядя. Тёплые пальцы обхватили мой подбородок и подняли вверх. Серые, безжизненные глаза пожилой дамы заискрились, и она медленно покачала головой.
- Что ты такое говоришь! Я тоже мать, и у меня есть сердце, малыш, - заверила она, похлопав меня по щеке. Знакомое тепло разлилось в животе, сердце застучало быстрее. Она так добра к чужим людям, ко мне. Меня это сбивало с толку. Она, как ночной, светящийся мотылёк, появившийся среди кромешных сумерек. Единственный и, пожалуй, первый человек, который обращается со мной никак с вещью - была маленькая, пожилая женщина, с мягкой улыбкой, теплыми руками и красивыми, но давно потухшими, серыми глазами.
- Почему вы это делайте? - Она вопросительно посмотрела на меня, и я поспешил объяснить, чуть откашлявшись. - Почему вы нам помогайте?