Я сказалъ: — что за чепуха!
— Но мы привыкли соединять величіе души и твердость характера съ благороднымъ построеніемъ тѣла. Я полагаю, люди маленькаго роста никуда не годны!
Злосчастный юноша! Какъ онъ себя ненавидѣлъ въ эту минуту!
Чтобы его успокоить, я спросилъ, что у него лежитъ на душѣ.
Онъ поспѣшилъ высказаться.
— Предположимъ, что я желаю кому-нибудь посвятить всю свою жизнь. Вѣдь это благородное желаніе, потому что очень рискованное; но какъ женщина, напримѣръ, приметъ мои слова? Развѣ я могу ей говорить о какихъ-нибудь подвигахъ, о попранныхъ врагахъ, и о побѣжденныхъ опасностяхъ, когда она видитъ, что я едва могу влѣзть на стулъ? Я всегда полагалъ, что женщины любятъ такихъ мужчинъ, которые обладаютъ львиною силою и львинымъ мужествомъ.
— Вы неправы! сказалъ я рѣшительно.
(Я пилъ его шерри и считалъ своимъ долгомъ утѣшать).
— Я правъ! отвѣтилъ онъ. — Я не осмѣлюсь сдѣлать предложеніе женщинѣ! Всякая глядитъ на меня съ презрѣніемъ!
— Есть очень маленькія женщины… началъ я.
— Я не люблю карлицъ! отвѣтилъ онъ гнѣвно. — Посмотрите на Анастасію де-Кадъ — вотъ женщина!
— А! сказалъ:- изъ нея выдетъ даже полторы!
Безуміе шутить въ такихъ случаяхъ. Онъ пришелъ въ негодованіе.
Я поскорѣе принялся превозносить несравненныя прелести Блумсберійской Бобелины, и этотъ маневръ спасъ меня отъ его гнѣва. Онъ смягчился.
— Мой несчастный обморокъ уронилъ меня въ ея глазахъ, меланхолически сказалъ онъ:- но старикъ такъ рванулъ зубъ…
Затѣмъ, вдругъ просвѣтлѣвъ, онъ прибавилъ:
— Какъ она была очаровательна въ голубыхъ полусапожкахъ! Божественна!
— Долли, началъ я убѣдительно:- вы по пустому себя мучите. Развѣ вы до сихъ поръ не знаете, что высокія женщины безума отъ малорослыхъ мужчинъ?
— Не хотите ли еще шерри, Джекъ? Чтожь вы совсѣмъ не пьете? Можетъ, вы предпочитаете кларетъ? Я хочу попросить васъ объ одной услугѣ… Не можете вы какъ-нибудь узнать мысли Анастасіи на этотъ счетъ? Только поскорѣе, Джекъ. Впрочемъ, это совершенно безполезно! прибавилъ онъ меланхолически. — Нечего себя тѣшить мечтами!
Онъ съ томительной тоской поглядѣлъ на меня, ломая свой красивенькіе, прозрачные пальцы.
— A какъ вы полагаете, дружище, много у нея обожателей съ такимъ состояніемъ, какъ у васъ, а? Большой доходъ лучше большаго роста.
Бѣдный крошка привскочилъ на мѣстѣ и вскрикнулъ:
— О, нѣтъ! нѣтъ! ни слова о деньгахъ, Джекъ! Я хочу чистой любви… я жажду… Лучшѣ увѣрьте ее, что у меня ничего нѣтъ, что я безъ всякихъ средствъ… и что я буду для нея трудится… Это придаетъ мнѣ значенія… Но къ чему ласкать себя несбыточными надеждами? Развѣ этотъ безподобный серфимъ обратитъ на меня вниманіе? что я передъ ней?
— У васъ очень интересный видъ, Долли, сказалъ:- и вы напрасно такъ отчаяваетесь.
Любовь Долли, медицина и домашнія междоусобія съ хозяйкою совершенно поглотили все мое время, и завалили меня до горла работою. Кромѣ того, постоянные обѣды съ Долли изнѣжили мой нравъ; человѣкъ, подобный мнѣ, долженъ привыкать обѣдать; ежедневные обѣды развиваютъ въ немъ легкомысліе и безумную самонадѣянность.
Мой бѣдный крошка не могъ обойтись безъ меня ни минуты. Вѣчною темою вашихъ разговоровъ была прекрасная Анастасія; меня уже начинало тошнить при ея имени.
Невозможно себѣ представить ничего безпомощнѣе этого влюбленнаго карапузика! Разъ я засталъ его въ сокрушеніи; онъ испускалъ какіе-то жалобные горловые звуки, похожіе на болѣзненное воркованье, и промучившись надъ нимъ съ часъ, я выпыталъ наконецъ, что его преслѣдуетъ мысль о разорванномъ платьѣ красавицы.
— Что она должна думать обо мнѣ? стоналъ Долли. — Я не смѣю идти туда, не смѣю ей показаться на глаза! Господи! Еслибы я могъ послать ей какой-нибудь подарокъ, а?
— Отчего жь не послать, Долли?
— Вы думаете, это позволительно? вскричалъ онъ, и лицо его просвѣтлѣло. — Но я не знаю… я не умѣю покупать, ни выбирать, Джекъ…
— Я выберу и куплю за васъ, хотите?
Онъ совершенно повеселѣлъ.
— О, какъ вы милы и добры, Джекъ! Я никогда, никогда не забуду этой услуги!
Подарокъ былъ купленъ и отправленъ при умномъ и любезномъ письмѣ (моего сочиненія) въ Блумебери-скверъ.
Гусиный гоготъ и смятенное маханье крыльями, когда собака врывается въ среду гусинаго стада, можетъ дать слабое понятіе о томъ шумѣ, который поднялся у де-Кадовъ при полученіи нашей посылки, Долли не былъ у нихъ недѣлю. Они уже стали забывать о мелькнувшей надеждѣ. Мистриссъ де-Кадъ назвала уже Долли карликомъ, Бобъ грозился его изувѣчить, и прекрасная Анастасія выражала въ нему полнѣйшее презрѣніе.