– «Нива»?»Отечественные записки? «Русские ведомости»? «Изящная литература»? – Троумель продолжал шелестеть старыми газетами. – А где же молодой литератор Чехов? Вот, «Стрекоза», «Осколки», «Петербургская газета». Вы знаете, что его пьесу не приняла сама Ермолова?
– Нет.
– Мало того, и первый его сборник закрыла цензура. По политическим соображениям.
– Не может быть.
– Однако, написано, что он «подрывал устои или основы».
– Это просто смешно, – пыталась я как-то от него отделаться, глядя в окно экипажа.
– Книга под заглавием «Шелопаи и благодушные» или «Шалость», Альманах Антоши Чехонте с рисунками Николая Чехова, была запрещена цензурой.
Что-то опять начало смещаться, из затемненной улицы с редкими фонарями и прохожими снова въехали в полосу тумана. Вдруг послышались какие-то крики людей и хлопок то ли взрыва, то ли выстрела.
– Это бомбисты, – едва успел сказать Троумель.
Тут же, как взрывной волной, меня вынесло из коляски, и я покатилась на мостовую, повредив нечаянно руку.
Когда отправляемся
Когда я очнулась и открыла глаза, кругом было много раненых. Она сидели, стояли, лежали на носилках.
Между ними сновали быстро-быстро сестры милосердия в белых платках и косынках, как у монахинь, и в белых фартуках с красным крестом на груди.
Я никак не могла понять, как я здесь очутилась. Что произошло до этого? Все стерлось из памяти.
Была открытая местность. Видимо, уже осень, или начало зимы. Но совсем не холодно.
Толпы раненых собирались у поезда, тоже с красными крестами на вагонах.
То ли он прибыл, то ли готовился к отправке поезд. А раненых все подвозили, всё подтягивались санитарные повозки (гужевой транспорт). Напротив, как-то вдалеке, виднелось старинное здание станции.
Но одно я поняла, что это было серьезно. Фронт был близко. У всех были спокойные серьезные лица.
Никто не суетился, не толкался. Жизнь текла сама собой. С какой-то покорной обреченностью.
Голова еще гудела, и руку саднило, виднелась запекшаяся кровь на рукаве.
Когда я увидела вдалеке Троумеля все в том же цилиндре, вдруг все встало на свои места. И взрывы, и прогулка по Невскому проспекту, и падение. И все из-за него, я отвернулась, не хотела смотреть в его сторону.
«За что мне все эти испытания»?
Я встала, сразу зашуршали пожухлые, пряные листья под ногами.
– Куда вы? – За спиной послышался предупреждающий голос Троумеля.
– Я просто пройдусь… – сказала я, не оборачиваясь.
– Вы же видите, что здесь происходит?
– Вы, кажется, чересчур усердно опекаете меня? Но это всего лишь игра?
– Вам виднее. Но на мне ответственность… – И он отошел куда-то в сторону.
«Вот и хорошо, – подумала я, – устала уже от его нудных нравоучений».
Пошла вдоль поезда. Рабочие сцепщики в промасленных робах проверяли вагоны, подгоняли буфера. Пахло мазутом, пар плевал в лицо. Меня догнал чей-то голос.
– Вас где-то зацепило. Я вас перевяжу. Простая царапина.
Я обернулась. Увидела очень интересного мужчину. В белом халате с красным крестом на рукаве.
– Как вы попали сюда? – Его узкие губы расплылись в улыбке.
Очень приятное лицо, располагает. Светлая шевелюра спадает на лоб.
– Сама не знаю. – Ответила я, тоже в ответ улыбнувшись. – А вы давно здесь?
– Почти с начала войны. Здесь в Минской губернии меня все зовут Ян.
– А меня Мелания.
– Транспортируем раненых в Москву и обратно.
У него были точно такие же серо-зеленые глаза как у меня. И светлые волосы. Я вскользь рассматривала его, пока он перевязывал мне руку.
– Вы где-то учились здесь?
– Окончил пока только фельдшерские курсы. Но, надеюсь, что все впереди.
У нас не хватает людей. Раненые все прибывают. Особенно химические, после атаки. Может, слышали?
– Слышала. Но я не оканчивала медицинских курсов.
– К нам идут без образования. Вот, певец один и актер есть санитарами.
– Я с радостью.
– Тогда идите к вагону № 5, там вам выдадут все необходимое. Ваша рука скоро заживет.
– Спасибо. Благодарю вас, Ян.
Лишь только Ян отошел, и я хотела идти к пятому вагону, дорогу мне перегородил Троумель.
– Это невозможно.
– Послушайте, Троумель, он просит меня остаться. Просит помочь.
– Я не могу вас отпустить. Я отвечаю за вас. Мы должны вернуться.
– Он сказал: им не хватает людей.
– Не переживайте. Только что, к вагону № 5 прошли две гимназистки или курсистки. Понимаете, это все надолго.