- А кто такой Тритикум Витти?
Элберт, шокированный, терпеливо разъяснил:
- Triticum witti - новый сорт пшеницы, для его роста необходима оксидаза эпсилон. А если грибок Puccinia tricinia на этой пшенице сочтут вредителем, его начнут уничтожать гербицидами. И погубят в этих колониях весь урожай.
- Погубят, - раздумчиво повторил мистер Блик. Его указательный палец, подобно дирижерской палочке, заставил Элберта умолкнуть; обе руки заплясали по кнопкам и переключателям, он снова забормотал что-то в микрофон.
"Опять досадная перебивка", - подумал Элберт. Он питал должное уважение к несомненно важным делам, которые утрясал мистер Блик, но все же ему стало чуть обидно. Он вспомнил, что вообще-то у него есть основания для самонадеянности: оксидаза эпсилон - тоже важное дело. В те три колонии уже вложили свыше пятисот миллионов долларов и, бесспорно, неисчислимые людские ресурсы.
Тем не менее в конце концов оказалось, что как раз эта досадная перебивка была посвящена именно Западной Лапландии, Великой Славии и Черчиллю. Мистер Блик оставил в покое щит коммутатора и поздравил просителей:
- Мистер Борсма, принято решение назначить куратора по вашему вопросу!
И он широко улыбнулся.
Для Элберта настал, миг торжества. Он, правда, не знал, при чем тут "куратор", но тон мистера Блика не оставлял сомнений, что им оказана неслыханная честь. У Элберта чуть голова не закружилась при мысли о том, как все сверкающее здание, все служители, эталонные секретарши и администраторы склонятся перед ним в поклонах, а, судя по мистеру Блику, дело шло именно к тому.
На столе у мистера Блика вспыхнула и погасла красная лампочка. Оборачиваясь к ней, мистер Блик произнес:
- Извините, джентльмены.
"Конечно, - мысленно простил его Элберт, - работать-то тебе надо".
Он шепнул Келу:
- Что ж, по-моему, дела идут как нельзя лучше.
- А? Ах да, очень неплохо, - тоже шепотом ответил Кел. - Пока что.
- Пока что? Разве мистер Блик не понял проблемы? Осталось только изложить ему детали.
- Да нет же, Элберт! Я убежден, что он-то не вправе принять решение. Он должен направить нас в вышестоящую инстанцию.
- В вышестоящую? Зачем? Неужели придется объяснять все с самого начала?
Кел повернулся в кресле, чтобы шептаться с Элбертом не столь демонстративно.
- Элберт, учреждение таких масштабов, как Корпорация, не может рассматривать все нелепые предложения, с которыми к ней обращаются. Есть установленный порядок. У кафедры метаболизма растений здесь нет связей (может, нам удастся что-нибудь предпринять в этом направлении), вот нас и ждет скачка с препятствиями. Выживают самые приспособленные, Элберт! Лишь достойнейшие доживают до того, чтобы попасть на прием к зональному директору. Разумеется, зональный директор сам решает, какие идеи стоят внимания, но от бредовых выдумок его ограждают.
Аналогию с естественным отбором Элберт уловил. Тем не менее он смиренно задал вопрос:
- А где гарантия, что в результате отсева остаются лучшие предложения? Ведь многое зависит от того, как преподнесет идею агент по сбыту!
- Очень многое. Как же иначе?
- Но тогда... Представьте себе, например, что мы с вами незнакомы. Моя здравая идея не прошла бы дальше мистера Блика!
- Не прошла бы дальше эталонной секретарши, - поправил Кел. - А может быть, и до нее бы не дошла. Но, знаете ли, в таком случае идея не была бы важной, потому что осталась бы _неосуществленной_. - Он внушительно выпятил подбородок. - Разве что, конечно, у кого-нибудь другого хватило бы инициативы и предприимчивости изложить ту же самую идею лучше вас. Теперь вам понятно? _По-настоящему важные идеи привлекают талантливого агента по сбыту, который ее непременно пробьет_.
Элберт вынужден был признать, что эта логика ему недоступна. Такая важная мысль, а для него она пропадает. Он смиренно напомнил себе, что ученые ничего не смыслят за пределами своей специальности.
Значит, мистер Блик всего-навсего сообщил, что им пока еще не отказано. Элберт был горько разочарован.
Но все же его взяло за живое. Как получилось, что такое пустячное сообщение доставило ему столько радости? Неужели одним лишь тоном голоса и манерой держаться можно добиться такого эффекта? По-видимому, у мистера Блика это получается. Архитектура здания, эталонная секретарша и все остальное лишь нагнетает атмосферу, готовя посетителей к встрече с мистером Бликом; все это, безусловно, способствует эффекту, но не объясняет его полностью.
В чем же разгадка? В личном обаянии, понял Элберт. Вот что разумеют коммерсанты под профессиональным термином "личное обаяние". Личное обаяние - вот актив, благодаря которому мистер Блик занял свой нынешний пост, а не стал, например, ученым.
Такие, как Блик и Борсма, выработали в себе личное обаяние. Элберт с тоской размышлял над тем, как это делается. Ясно, специалисты в этой области не сообщают о своих экспериментах в печати, да Элберт и не следил за такого рода публикациями. Однако они важнее всего для культуры человечества, ибо на них зиждутся решения правительства... даже Корпорации! Решения на высшем уровне!
Элберт не мог определить, достиг ли Кел того же мастерства, что и мистер Блик: полагал, что для него, Элберта, Кел не особенно старается. Не считает нужным тратить порох.
У Кела он спросил:
- Что такое куратор?
- А я-то думал, вы знайте, - прогудел Кел. - Куратор может оказаться весьма полезным. Потому и хорошо, что нам назначили куратора. Нам ведь предстоит беседовать _на высшем уровне_, Элберт; на таком уровне надеяться протолкнуть идею может лишь коммерсант экстракласса. Если это кому-нибудь и под силу, то только куратору. Кураторы слишком молоды для высших административных должностей, но эти люди на пути к блестящей карьере. Они...
Мистер Блик обернулся влево, к двери, вложив в это движение всю силу своего личного обаяния.
- Мистер Демарест, - провозгласил он, и в кабинет вошел куратор.
3
На мистере Демаресте - рыжем, с пленительными курчавыми бачками и проницательными карими глазами - был цельнокроеный комбинезон в несколько кричащую черно-бежевую клетку. Мистер Демарест чуть ли не вибрировал от избытка энергии. Это было заразительно: все начинали чувствовать себя столь же неестественно энергичными, как и он.
Мистер Демарест приветливо улыбнулся Элберту и Келу, радостно сказал:
- Как поживаете, мистер Борсма?
Мистера Блика словно выключили. Элберт почти забыл, что тот все еще присутствует в кабинете. Несомненно, мистер Демарест находился на пути к блестящей карьере.
Они с Келом и мистером Демарестом вышли из кабинета в новый коридор, ничуть не похожий на предыдущий: мертвенно-бледное мерцание осветительных панелей в полуметре от пола, вдоль стен - абстрактные скульптуры.
Вкупе с мистером Демарестом это было равносильно грозному вызову.