В ту минуту, когда Куф высказал свое непременное намерение захватить люгер, Андреа подошел к Гриффину и шепнул ему что-то на ухо.
— Чорт возьми! — воскликнул Гриффин. — Если вице-губернатор не ошибается, то наше дело наполовину сделано, капитан.
— Вице-губернатор пороху не выдумает, но он все же хороший человек, — сказал Куф. — Ну, что он вам такое сообщил, Гриффин?
Гриффин отвел его в сторону, и после короткого между ними разговора отданы были надлежащие распоряжения, и они оба быстро сошли с палубы.
Глава XVI
Во время отсутствия капитана и лейтенанта, Рауль с самым простоватым видом осматривал пушки и другие предметы, находившиеся на корабле; но ничто не ускользало от его тонкой наблюдательности. Исчезновение офицеров несколько тревожило его, и он уже начинал сожалеть о своей отчаянной смелости, как вдруг его позвали в каюту капитана. Спускаясь туда, так как ослушаться было довольно рискованно, он заметил, что оба чиновника с острова Эльбы идут за ним следом.
В каюте горела лампа, и едва вошел в нее Рауль, как очутился под ярким освещением. Куф и Гриффин стояли перед столом, а вице-губернатор и подеста поместились по сторонам их; все предвещало допрос. В первое мгновение Рауль почувствовал, что предпочел бы находиться перед судом инквизиции, чем перед этими судьями.
— Вы, должно быть, озябли, — обратился к нему Гриффин. — Сделайте мне удовольствие, наденьте этот черный шелковый платок на шею.
В эту эпоху черный шелковый платок на шее считался необходимой принадлежностью одежды офицера — морского или сухопутного. Рауль это знал, но сознавал в то же время, что и ослушаться было рискованно.
— Вы изволите шутить, ваша светлость! Где нам, судовщикам, думать о ночной свежести; но, если вы этого желаете, я надену. Вы делаете князя из бедного судовщика, синьор: жена примет меня за важного генерала.
— Для полноты сходства, наденьте-ка вот и это платье, дружище, — прибавил Гриффин, подавая ему свой мундир, так как был приблизительно одного с ним роста.
Почти не оставалось никаких сомнений в намерении офицеров, но Рауль пока не видел выхода из своего положения и надел мундир.
— Итак, вице-губернатор, здесь светло, и вы его видите в мундире, что вы теперь скажете?
— Я скажу, что господии офицер посетил меня недавно в Порто-Феррайо и что я его вижу сегодня с особенным удовольствием. Вы, как видно, любите маскарад, синьор Смит, а масленица длится у вас круглый год.
— Господа, — воскликнул Рауль, срывая с себя мундир и платок, — я вижу, что больше нет надобности притворяться.
— Знаете ли вы, что вы теперь пленник?
— Это победа не из славных, — насмешливо возразил Рауль, — но, как бы то ни было, а я в ваших руках. Уже не в первый раз приходится мне быть военным пленником на этих судах.
— Ваше положение в настоящем случае несколько иное; мы вас арестуем как шпиона.
— Как шпиона! — повторил Рауль, содрогаясь. — Но я не имел намерения пробраться на борт вашего фрегата, я поднялся только по вашему приглашению; бесчестно было бы утверждать противное.
— Подозрение на вас падает не за ваше появление на палубе нашего фрегата, а за ваше выслеживание переодетым наших судов в заливе.
Все это было слишком верно, и несчастный молодой моряк только теперь увидел всю серьезную опасность своего положения. Он не мог не сознаться самому себе, что хотя желание увидеть Джиту было главной побудительной причиной его приезда в Неаполитанский залив, но он в то же время не пропустил бы случая разузнать все, что возможно, соблюдая интересы республики. Итак, он обвинялся в преступлении, подлежащем самому строгому наказанию по законам военного суда; он не видел для себя никаких смягчающих вину обстоятельств. И причиной всего этого была его страсть к Джите.
— Что говорит бедняга, Гриффин? — спросил Куф, которому, несмотря на все его нерасположение к французам, было жаль видеть такого молодца в безнадежном положении. — Не налегайте на него слишком круто сразу. Чем он объясняет свое переряживанье?
— Что же может он сказать в свое оправдание, капитан? — насмешливо заметил Гриффин. — Очевидно, он на все готов ради своей республики.
— Господа, — заявил Рауль по-английски, — нет надобности в посредничестве между нами; я, как видите, говорю на вашем языке.
— Мне очень жаль, что вы очутились в таком скверном положении, господин Ивар, — сказал Куф. — Я предпочел бы для вас более почетную поимку.
— Совершенно естественно, капитан, так как в том случае была бы захвачена и «Блуждающая Искра». Но это бесполезные слова. Я — ваш пленник и должен покориться своей участи. Однако, было бы несправедливо, чтобы остальные мои спутники разделили эту участь со мной, и я попросил бы вас, в виде особой милости, позволить добрым людям в моей лодке спокойно доехать до Сорренто, куда они отправляются.