Блуждающая могила
Помни: ты уже умер. Отсутствие похорон - чистая формальность.
Н. Бортко
Как-то в Киеве, где, как известно, «все бабы, которые сидят на базаре, все — ведьмы», на улице Ярославов Вал возле ограды сияющего стеклом и металлом здания канадского посольства меня остановила цыганка. Была она смуглой, молодой и красивой, как и положено быть столичной цыганке, и одета богато и ярко, как и должно быть, если ты находишься на фоне амбасады одного из самых привлекательных в плане миграций государств. Одно только в ней не соответствовало образу уличной гадалки романской расы.
- Молодой, красивый, погадаю, счастья, доли, любви, позолоти! – как-то одним предложением выпалила гадалка, широко улыбаясь.
- Не нужно мне ничего, всё у меня есть и счастье, и доля, и любовь, - ответил я, не останавливаясь и только тут заметил, что цыганка эта – платиновая блондинка. – Да и чего ты можешь нагадать – ты же белая! - ехидно бросил я уже через плечо, но ещё успел заметить, как она мгновенно помрачнела, как разом куда-то исчезла её красота, а взгляд сделался безразлично-отстранённым.
- Всё у тебя есть? Будет и «чёрный монах»! – сказала она и моментально увлеклась новым клиентом.
На вокзале я выпил пару стопок «казёнки» на розлив, покурил, подумал о случившемся со мной курьёзе, потом плюнул, растёр, сел в электричку и укатил к себе в «деревню-два села», что «на Западной», и что Леся Украинка, останавливаясь у нас проездом, называла «краса Украины, Подолье», хотя географически это «тут» было всего лишь волынским приграничьем.
Дома я пожаловался жене на цыганку и её «сглаз» с «чёрным монахом», на что она мне сказала:
- Знаешь, дорогой, гадалки у нас теперь такие умные пошли – Антоном Павловичем увлекаться начали! Эта цыганка тебе походу ещё Маяковского или Цветаеву не цитировала – те тоже плохо кончили!
- А почему «тоже»?
- Так «Чёрный монах» же! Ты сам подумай, где ты был – Ярославов Вал! – это же актриса, а в кустах где-нибудь сидел её худрук и принимал зачёт и ты ей помог его успешно сдать, ты на себя посмотри – на тебе до сих пор лица нет!
С момента этого разговора прошло с полгода, и эта тема опять всплыла. На улице меня остановила Мадьяриха, или совсем по-уличному – Мадьярка, и попросила принести в дом ведро воды, чего раньше никогда не случалось, и эта баба со мной даже не разговаривала. Ей было лет девяносто, она никогда не болела, адский ротвейлер крутого бизнесмена Емели на неё не лаял и обходил стороной, куры у бабы Насти перестали нестись и потом вымерли и до сих пор не ведутся, после того как баба Настя пожалела десяток яиц в долг этой самой Мадьярихе… Одним словом – все знали, что Мадьярка ведьма. И вот я вхожу в дом к этой женщине, ставлю на табуретку ведро воды, а когда оборачиваюсь, вижу перед собой её в упор смотрящие на меня глаза и слышу её голос и даже ощущаю затхлый запах изо рта:
- Ну, рассказывай.
- «Чёрный монах», - только и смог выдавить я из себя.
- И не «чёрный монах», а «Чёрный Прохор». Это на польском кладбище, ты понял? Не на старом украинском, не на новом, не на еврейском, а на польском. Всё, иди отсюда.
Через три дня Мадьярка умерла. Это было какое-то дикое, тупое и банальное одновременно совпадение. Она долго не умирала и очень мучилась, потому что не могла найти, кому передать свой «дар». Дочь её давно уехала, с внучкой своей, уже взрослой девушкой, она сильно ругалась, но, наверное, в конце концов, произошло «неизбежное», так как та оставалась с бабой до самого конца и была единственным свидетелем её кончины, так сказать – на дому.
И я не выдержал:
- Дорогая, я хочу его увидеть!
- Кого «его»?
- «Чёрного Прохора»!
- О, Господи…
Уже летом несколько раз, а может и больше, чем несколько, но меньше того, чтобы всё превратилось в навязчивость, я допоздна засиживался на нашем этнического меньшинства цвынтари, разговаривал с посетителями не о чём и уходил ни с чем. Потом всё это как-то ушло на второй план, и я начал терять интерес и забывать о целом ряде событий, которые не могут остаться без продолжения после чего-то того, что называется «накл[i]и[/i]кать».
И вот однажды я опять пришёл на польское кладбище. На сей раз - меня потянуло. Покоились там мои некоторые родственники, несколько знакомых и сослуживцев. Я не собирался в тот день наведываться туда, а просто проходил мимо, да и поздно уже было. Темно. Но меня потянуло. Какой-то странный зов отчаянья, отчётливо слышимый мною на дороге и исходящий из-за разрушенного склепа "рода Комаровских" – смесь детского плача и щенячьего визга – тихого-тихого, манил меня. Я вернулся немного назад, перелез через шлакоблочную стену (главные ворота и калитка в это время были уже закрыты) и ступил на сопредельную мирам территорию. Подул холодный ветер. Вернее, это был даже не ветер, а сквозняк, который образовывался путём смешивания холодного подкаменного воздуха старых склепов и искрящегося фосфора свежих могил, в сиянии которого виднелись кресты, море крестов. «Какого чёрта я здесь делаю» - подумал я, подходя к разрушенной гробнице давнего шляхетского рода. Вдали за каплицей обрисовалась чья-то тень, голые ветки деревьев не могли дать такой насыщенности силуэта. Это точно был "кто-то". Мне перехотелось идти дальше, но я пересилил себя и заглянул за угол массивной надземной части захоронения. Там... не было ничего.
- Подумай хорошенько, прежде чем повернуться ко мне спиной, - сказала тень, оказавшись вдруг рядом со мной. Я не успел даже толком набраться страху, как это «что-то» принялось меня душить. Это было очень странное удушье, производили его не человеческие руки и не какой-то конкретный предмет, давящий на грудь, шею, сонную артерию… Я просто задыхался, как в вакууме, и это было очень неприятно и больно. При этом, оказывается, мы с объектом-агрессором на месте не стояли, а смещались на меня, поскольку я так сяк пытался вырваться от него и во всю пятился, пока… не зацепился за что-то и не упал, а когда поднялся, то уже со всех ног бросился бежать.