— Проводил ритуалы воскрешения. Как заявлено: комбинация синаптически усиленных импульсов, электрокардиостимуляции, введение химических стимуляторов и психических стабилизаторов.
— Итак, ты накачиваешь смертельно раненого воина дурманящими химикатами и мучаешь его электричеством. При этом он уже продемонстрировал, что его единение с саркофагом проходит нестандартно.
— Но…
— Он проснулся, и, обезумев, пытается броситься тебе в лицо. Ты тыкаешь его палкой, Дельтриан.
Дельтриан задумался над этим.
— Обработка… Обработка…
Талос все еще вслушивался в крики.
— Обрабатывай быстрее. Вопли моего капитана не услаждают мой слух, Дельтриан.
— Ни на одном из этапов у субъекта не были зарегистрированы когнитивные функции на приемлемом уровне. В противном случае ритуалы были бы немедленно прекращены.
— Но ты сказал, что пробуждение Малхариона никогда не происходило по стандартным схемам.
— Я, — Дельтриан впервые за многие века усомнился в своих выводах. — Я… Обработка…
— Вот и обработай это, — сказал Талос, удаляясь. — Порой, Дельтриан, стоит делиться своими секретами с теми, кому можешь доверять. И это не всегда проклятье — мыслить как смертный.
— Существует вероятность ошибки, — вокализировал Дельтриан, все еще наблюдая за столбцами вычислений, бегущими в его глазах. — Твое предположение, основанное в первую очередь на эмоциях, нарушает установленный наисвятейший ритуал. Если твои предположения окажутся неверными, физической оболочке субъекта может быть нанесен непоправимый вред.
— Думаешь, меня это волнует? ВОЛНУЕТ ЛИ МЕНЯ ЭТО?
По всей длине золотого клинка затанцевали молнии, когда Талос приблизился к главной консоли управления. Он взглянул на нее, на целую армаду клавиш, экранов сканнеров, датчиков температуры, рычагов и переключателей. Вот что накачивало тело его капитана болью и ядом.
— Выруби это, — произнес воин.
— Отказ. Я не могу позволить произойти подобному на основании предположения смертного и метафоры, сконцентрированной вокруг прерванного сна четвероногого млекопитающего. Талос. Талос, ты слышишь меня? Милорд, пожалуйста, отключите свой меч.
Талос занес клинок, и Узас засмеялся.
— НЕТ! — Дельтриан издал пронзительный звуковой импульс, который оглушил бы любого смертного и вывел бы его из боя. Шлем Талоса делал его неуязвимым к подобной показухе. Он и сам несчетное количество раз использовал оглушающий крик как оружие, чтобы поддаться ему сейчас.
— ТАЛОС, НЕТ!
Клинок опустился, и соприкосновение силового поля и тонкой аппаратуры консоли породило взрыв, расшвырявший обломки по всему помещению.
Талос поднялся на ноги в последовавшей за взрывом тишине и ужаснулся первой посетившей его мысли: Узас больше не теребил триггер цепного топора. Сквозь дым он увидел брата, стоявшего у стены, и Дельтриана в центре зала.
Стазис-поля, сковывавшие конечности дредноута, были все еще активны, и от издаваемого ими гудения у пророка заныли зубы. Но крики прекратились. В стерильном помещении теперь остро ощущалось их отсутствие, как после грозы в воздухе ощущается запах озона.
Талос смотрел на возвышающуюся перед ним боевую машину, прислушиваясь и ожидая, напрягая все свои чувства, чтобы уловить хоть малейшие изменения.
— Талос, — позвал Узас.
— Брат?
— Как звали твою собаку?
"Кеза", — подумал он.
— Помолчи, Узас, — слетело с его языка.
— Хмммм, — ответил другой Повелитель Ночи.
Дредноут не сдвинулся с места, не произнес ни слова — он безмолвно стоял, наконец-то, мертвый окончательно и бесповоротно.
— Ты убил Малхариона… — произнес Узас, приблизившись. — Ты всегда намеревался это сделать. Все твои слова… Ты просто хотел помочь ему наконец-то умереть, чтобы ты ни говорил.
Победа была пустой и безвкусной. Талос сглотнул, прежде чем открыть рот.
— Если бы он выжил, то так тому и быть. Если бы он умер, то его мучения закончились и мы наконец исполнили бы его последнее желание. В любом случае, я хотел покончить с этим.
Дельтриан кружил вокруг испорченной консоли, развернув вспомогательные конечности и подбирая ими с пола дымящиеся обломки.
— Нет, — повторял он, — Недопустимо. Просто недопустимо. Нет, нет, нет.
Талос не смог сдержать неловкую, горькую улыбку.
— Дело сделано.
Облегчение было почти осязаемым.
— Талос, — произнес гортанный голос, столь громкий, что сама палуба задрожала.
В этот момент двери зала с лязгом открылись, и в них вошел Сайрион. Он подбрасывал в воздух череп и ловил его. Очевидно, это был один из черепов с его брони: цепь, на которой он висел, была порвана и теперь звенела при ходьбе.