— Поклянись мне, Дельтриан.
Техноадепт издал звук ошибки, вокализировав его низким жужжанием.
— Очень хорошо. Чтобы закончить этот обмен вокализациями, я даю клятву, что план будет выполнен в соответствии с заданными параметрами и с учетом моих лучших способностей и возможностей управлять действиями других.
— Достаточно.
Дельтриан еще не закончил.
— С учетом оценочных данных мы останемся в астероидном поле еще несколько часов после вашего отбытия, пока не будем уверены, что все суда ксеносов пустились в погоню. Необходимо учесть ненадежность показаний ауспекса, помехи при дрейфе и вмешательство чужаков. Логистика…
— Есть много факторов, — перебил Талос, — я понимаю. Прячься, сколько нужно, и беги, как только сможешь.
— Как вы пожелаете, да будет так.
Техножрец отвернулся, но замешкался. Талос не уходил.
— Ты стоишь здесь, ожидая, что я пожелаю тебе удачи? — Дельтриан наклонил свое ухмыляющееся лицо. — Ты должно быть осведомлен, что сама идея удачи является для меня анафемой. Бытие предопределено, Талос.
Повелитель Ночи протянул руку. Оптические линзы Дельтриана на мгновение сфокусировались на бронированной перчатке. Тихое жужжание из-за его лица выдавало то, что его глаза меняли фокус.
— Любопытно, — произнес он. — Обработка…
Мгновением позже он сжал запястье легионера. Талос сжал запястье адепта в ответ, возвращая традиционное воинское рукопожатие Восьмого Легиона.
— Это большая честь, достопочтенный адепт.
Дельтриан подыскивал подходящий ответ. Он всегда был в стороне, но древние формальные слова, по традиции произносимые воинами Восьмого Легиона накануне безнадежных битв, тут же пришли на ум, что показалось ему удивительным..
— Умри как жил, сын Восьмого Легиона. Облаченный в полночь.
Двое разошлись. Дельтриан, у которого было столько же терпения, сколько и такта, немедленно развернулся и, взойдя по пандусу, устремился внутрь корабля.
Талос помедлил, увидев Септима наверху пандуса. Раб поднял руку в перчатке на прощание.
Талос пренебрежительно фыркнул. Люди. Поступки, которые они совершают, ведомы эмоциями.
Он кивнул своему бывшему рабу на прощание и молча покинул ангар.
XXII
Прорыв
«Эхо» прокладывало путь сквозь астероидное поле, не обращая внимания ни на запасы снарядов, ни на мощность пустотных щитов. Астероиды поменьше крейсер таранил, и их осколки разлетались в стороны со всполохами от щитов. Те, что крупнее — разносились в пыль залпами орудий корабля.
Корабль не уходил от взрывов, не сбавлял хода и не маневрировал. Он не выпускал дронов, чтобы разогнать попадавшиеся на пути осколки породы. «Эхо проклятия» прекратило скрываться и теперь вырвалось из своего временного убежища. Дорсальные батареи и бортовые орудия целились вперед, готовые испустить свой последний гневный вопль.
На мостике Талос со своего трона наблюдал за происходящим. Экипаж командной палубы, состоящий полностью из смертных, был практически безмолвен, будучи поглощен работой. Сервиторы передавали пергаментные распечатки отчетов, некоторые из которых они медленно изрыгали из аугметических ртов. Пророк не сводил глаз с оккулуса. За вращающимися глыбами — теми, которые еще не разнесли в пыль пушки «Эха» — ждал в засаде флот чужаков. Он видел, как они движутся в пустоте, подобно волнам — омерзительно гармонично; их блестящие солнечные паруса постоянно двигались, пытаясь поймать слабый свет далекого солнца.
— Доложить, — приказал Талос.
Каждая секция командной палубы откликнулась. Реплики «есть» и «готов» зазвучали в ответ. Выражаясь языком Дельтриана, все было в полной готовности. Ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать.
— Флот чужаков движется на перехват. Они заняли позицию на самых чистых путях через астероидное поле.
Это он видел достаточно отчетливо. Меньшие корабли, выполненные из точеной кости, держались возле главных кораблей, как мелкие рыбешки, кормящиеся возле акул. Большие крейсеры шли с не менее поразительной скоростью. Они выписывали плавные дуги, шевеля парусами, стремясь перехватить «Эхо проклятия», как только оно покинет самую плотную область астероидного поля.
Ему не нравилось, как они двигались — до отвращения ловко, превосходя все возможные пределы человеческих кораблей. Превзойти их в скорости или вооружении уже было невозможно, а теперь казалось, что и победить их маневрированием — такая же фантастика.