Октавия откинулась назад. Око закрылось, и открылись её человеческие глаза.
На мгновение, увлеченность тем, что Талос распространил на десятки систем, захватила её даже больше, чем страх лететь сквозь это. Варп всегда являл собой вечный поток, а в первые часы после того, как вопль только прозвучал, он оживленно кипел. А теперь, однако, она готовилась вести незнакомый корабль по непроходимым морям.
Навигатор поправила свою повязку, перевязала конский хвост из волос и вытянулась, сидя на неудобном троне и пытаясь снять напряжение со спины. На секунду она подумала о своих прислужниках, столпившихся за дверью в узком коридоре. Она безумно скучала по Псу, и даже осознавать это было больно. Больше этого — как она ни желала в этом признаваться даже самой себе, — она хотела, чтобы Септим был с ней. Он был не способен подобрать нужные слова, но все же… его самоуверенная улыбка; проблески веселья в его случайных взглядах; то, как он разваливался на троне, независимо от того, насколько страшной казалась угроза…
« — Лучше места чтобы влюбиться и не найти, — подумала она. — Если это вообще можно так назвать».
Когда Октавия заерзала в своем кресле, её глаза расширились от внезапного шока. Будто боясь коснуться собственной плоти, она положила дрожащую руку на живот и ощутила, как внутри нее впервые зашевелилась новая жизнь.
Когда щиты отключились, сидевший на троне Талос даже не шелохнулся. Членов экипажа — как минимум тех, кто остались, — сбило с ног внезапно усилившейся тряской, охватившей корабль. Два безногих сервитора выпали из своих ячеек, раскрывая и закрывая рты, пока их бесполезные руки стучали по полу, пытаясь продолжать работать на консолях, до которых они более не могли добраться
— Щиты отключены, господин, — прокричал один из офицеров.
«— Что, правда?» — подумал Талос.
— Ясно, — ответил он сквозь стиснутые зубы
— Приказы, сир?
Пророк смотрел, как серая планета увеличивается в размерах, пока не превратилась в опухший шар, чей унылый рябой лик растянулся на весь экран.
Уже близко. Очень близко.
— Доложить о повреждениях, — приказал он.
Хотя ему хватило и тряски корабля. Уже по ней было понятно, что корабль невероятно быстро потрошат ксеносы огнем пульсаров. Столько эльдарских кораблей, и такая огневая мощь… «Завету Крови» никогда не приходилось получать такие повреждения за всю его выдающуюся карьеру. «Эхо проклятия» терпело их в первый и последний раз.
Офицер Роулен не мог оторвать округлившихся глаз от экрана консоли.
— Господин… у нас слишком серьезные…
— Мы в радиусе выпуска десантных капсул?
— Я..
Талос перемахнул через перила и глухо приземлился на палубу позади офицера. Он сам посмотрел на экран, быстро поняв, что значат бегущие руны. Зарычав, он повернулся к хозяйке вокса.
— Высаживай Легион, — проревел он сквозь творившийся вокруг них хаос.
Женщина, носившая униформу и клеймо слуг Красных Корсаров, набрала несколько команд на своей консоли.
— Легион высаживается, господин.
— Вокс-каналы, — приказал он. — Вокс-каналы, немедленно!
— Есть вокс, господин.
Голоса братьев скрипели в неразберихе шума и огня, охвативших сотрясавшийся мостик.
— Талос — всем силам Легиона, — закричал он. — Подсчет душ. Подтвердить высадку.
Один за другим они отозвались. Он слышал ликующие крики братьев в десантных капсулах, когда они докладывали: «— Второй Коготь ушел», «— Четвертый Коготь высадился», и «— Третий Коготь запущен». Оккулус перенастроился, чтобы показать, как несколько «Громовых ястребов» вылетают из ангаров в последний раз, мчась к звездам с добела раскаленными двигателями.
Гулкий бас Малхариона возвестил о высадке мудреца войны:
— Увидимся на прогнившем мире, Ловец Душ.
Прозвучало еще три подтверждения, произносимых теми же оцифрованными рычащими голосами. Оккулус снова переключился на демонстрацию сцены какого-то мифического ада. Огненные волны омывали обзорный экран подобно жидкому пламени.
— Мы в атмосфере, — выкрикнул один из офицеров. — Приказы?
— Не все ли равно? — закричал в ответ другой.
— Перейти к набору высоты! — крикнул остальным один из рулевых.
Даже Талосу пришлось схватиться за перила, когда «Эхо» резко бросило в неконтролируемое пике. Он не желал представлять, сколь малая часть корабля все еще была единым целым — не после такого безумного испытания.
Западные двери мостика открылись с ревом гидравлики, и в охваченном огнем дверном проеме показался Сайрион.