— Дайте мне визуальное подтверждение.
Талос знал, что на сближение потребуется несколько часов, и ему пришла в голову идея скоротать время и увеличить свои шансы на победу над воинами Генезиса, оставшимися на борту.
— Выходите на связь с вражеским кораблем и сделайте так, чтобы из каждого вокс-репродуктора был слышен наш разговор.
Мастер вокса исполнила приказ. На мостике было тихо после отключения Вопля. Теперь он звенел от голосов, доносившихся с вражеского крейсера. На фоне монотонных голосов сервиторов звучал грохот бьющихся о корпус корабля обломков, и звучный, но запыхавшийся голос.
— Я — Эней, капитан «Мантии Диадемы». Я не собираюсь выслушивать ваши еретические насмешки и не поддамся на ваши искушения.
Слова космодесантника потонули в шуме взрыва и далеких криках.
— Я — Талос с боевого корабля «Эхо проклятия», и я не произнесу ни единой насмешки, а только истину. Ваша абордажная операция потерпела неудачу, как и ваше бегство от нашего возмездия. Наши гололиты транслируют, как вы умираете, в то время, пока мы ведем этот разговор. Если у вас есть, что сказать напоследок для потомков, говорите сейчас. Мы запомним ваши слова. Мы Восьмой Легион, и мы долго храним наши воспоминания.
— Грязные проклятые предатели! — протрещало в ответ.
— Похоже, он зол, — пошутил стоявший рядом офицер. Талос, не говоря ни слова, бросил взгляд на офицера и тот замолчал
— Талос? — снова прозвучал голос капитана.
— Да, Эней?
— Гори в аду, что ждет проклятых обманщиков.
Талос кивнул, хотя его оппоненту и не суждено было увидеть этот жест.
— Уверен, что так и будет. Но вы попадете туда раньше меня. А теперь умрите, капитан. Горите и пускай вас оплакивают за потраченную впустую жизнь.
— Я не боюсь жертвовать. Кровь мучеников питает Империум. Во имя Жиллимана! Честь и отва…
Связь оборвалась. На гололитическом дисплее руна, обозначавшая вражеский корабль в эпицентре суровой астероидной бури, погасла.
— «Мантия Диадемы», — возвестила мастер вокса, — потеряна со всеми душами на борту.
— Подведите нас ближе к полю обломков и уничтожьте то, что осталось, залпом носовых орудий.
— Да, господин.
Уставший и больной, Талос поднялся с трона.
— Вся наша беседа транслировалась по сети корабля? — спросил он.
— Да, господин.
— Хорошо. Пусть она вгоняет оставшихся в живых ублюдков Генезиса в уныние. Пусть слышат, как умирает их капитан и как полыхает их корабль.
— Господин, — начала мастер ауспекса. — Использовать торпеды…это был отличный план. Он прекрасно сработал!
Талос едва удостоил его вниманием.
— Как скажешь, Наллен, — он махнул ближайшему офицеру. — Котис. Мостик на тебе.
Названный офицер не отдал честь. Хозяева уделяли мало внимания подобным формальностям. Тем не менее, он не мог и помыслить о том, чтобы сесть на трон господина. Вместо этого он встал возле него, отдавая приказы тем, кто склонялся внизу.
Талос дошел до края стратегиума и взвалил труп Ксарла на плечи.
— Я ухожу хоронить моего брата. Вызывайте меня только в случае крайней необходимости.
Первому Когтю потребовался почти час, чтобы связаться с другими отделениями. Их путь по лабиринтам палуб «Эха» вел их из комнаты в комнату, тоннель за тоннелем. Иногда они проходили мимо толп рабов, слонявшихся без дела и скрывавшихся во тьме, в то время как в других помещениях кипела суетная активность слуг Легиона, занятых выполнением своих обязанностей. Младшие ремонтные бригады и группы чернорабочих составляли большинство. Некоторые из тех, мимо кого проходили воины, выглядели потрепанными после встречи с Орденом Генезиса, и у Сайриона было неприятное чувство, что в окончательных отчетах число жертв будет исчисляться тысячами.
Меркуциана посетила та же мысль.
— Они потрепали нас сильнее, чем Кровавые Ангелы на «Завете»
Сайрион кивнул. Вспоминая понесенные потери в ту ночь на Крите, он не имел желания стать свидетелем еще одной абордажной атаки. И все же, у «Эха» было достаточно человеческих ресурсов, чтобы компенсировать понесенные потери — на «Завете» же их не было.
Пока они шли, до каждого из них донесся по вокс-сети влажный мягкий клацающий звук: Узас снова облизывал зубы.
— Перестань, — пригрозил Сайрион.
Узас или не слышал, или ему было все равно. Шлем, украшенный отпечатком пятерни, даже не повернулся в сторону братьев.
— Узас, — Сайрион сопротивлялся желанию вздохнуть. — Брат, ты снова за свое!