— Талос приказал нам обеспечить твою защиту.
Дельтриан не отрывался от консоли. Его хромированные пальцы щелкали по клавишам.
— Я не нуждаюсь в защите. Более того, согласно докладам от Когтей, противостояние захватчикам закончилось.
Сайрион слышал эти вокс-отчеты. В них говорилось не совсем то.
— Похоже, ваше утверждение не совсем точно, уважаемый адепт.
— Но ведь военные действия практически завершены.
Сайрион заулыбался.
— Ты раздражен и пытаешься этого не показывать. Скажи почему.
Дельтриан разразился полной раздражения тирадой машинного кода.
— Изыди, воин. Многие запросы тяготеют к моему времени, а мое внимание ограничено.
Сайрион рассмеялся.
— Это потому что на твои просьбы о помощи никто не отозвался? Мы вели бой, уважаемый адепт. Если бы у нас было время побродить по корпусу корабля с вами, уверяю, мы бы исполнили то, о чем вы просили.
— Моя работа была жизненно важной. Было необходимо произвести ремонт. Если бы мы вступили в космическое сражение с вражеским крейсером…
— Но мы не вступили, — возразил Сайрион. — Не так ли? Вместо этого Талос разнес вдребезги луну. Шикарная демонстрация превосходящей мощи! Примарх заливался бы хохотом, наслаждаясь каждым моментом.
Дельтриан деактивировал вокабулятор, пресекая возможность ответа, основанного на всплесках эмоций. Он еле заметно кивнул в знак подтверждения, что слышит слова воина, и продолжил работать.
Люкориф, дежуривший у пыточной емкости, подал голос.
— Неважно. Я ответил на его зов.
Сайрион и остальные воины Первого Когтя повернулись к раптору.
— Разумеется, после того, как вы сбежали, как оголтелые, оставив нас сражаться в одиночку.
— Хватит ныть, — голова раптора дернулась на шейных сервоприводах. — Вы выжили, разве не так?
— Нет, — ответил Сайрион. — Не все из нас.
Он работал в одиночку, перемазанный кровью брата.
— Талос, — прозвучал голос по воксу, но он проигнорировал его, не поинтересовавшись даже, кому он принадлежал.
Извлекать геносемя было несложно, но требовало определенной степени деликатности и эффективности, к тому же процесс протекал гораздо легче при использовании надлежащих инструментов. Не единожды за последние годы Талос повреждал органы генного семени в разгаре битвы, вырезая их из трупа своим гладием и выдирая голыми руками. Отчаянные времена вынуждают прибегать к отчаянным мерам.
В этот раз все было иначе. Он резал не одного из своих дальних братьев под вражеским огнем.
— Ты всегда был болваном, — сказал он, обращаясь к мертвому телу. — Я предупреждал тебя, что настанет ночь, когда я увижу тебя мертвым.
Он работал в тишине своей кельи для медитаций, молча, под аккомпанемент гудения сочленений его брони и влажных хлюпающих звуков вонзающегося в плоть лезвия. Свой собственный нартециум он потерял в битве десятилетия назад, сейчас же у него не было никакого желания позволить сделать это Вариелю.
Самым трудным было разделить кости грудной клетки под черным панцирем. Биологические аугментации, делавшие кости легионера крепче человеческих, мешали даже элементарным хирургическим вмешательствам. Сначала он рассчитывал вынуть прогеноид, расширив рану возле основного сердца Ксарла, но для этого пришлось бы вырезать и выдрать еще больше плоти.
Талос поднял гладий, взвесив его в руке несколько раз. Он резко опустил навершие рукояти на солнечное сплетение Ксарла, и еще раз, и еще; каждый удар отдавался глухим стуком. В четвертый раз он надавил на эфес со всей силой, раскалывая кости грудины неровной трещиной. Еще несколько ударов расширили трещину, чтобы Талос мог взяться пальцами за края грудной клетки и раскрыть тело брата как хрустящую книгу.
Воздух в маленькой келье вскоре наполнился запахами обгорелой плоти и оголенных органов.
Он потянулся закованной в перчатку рукой к полости в груди Ксарла и вытащил первый шарообразный узел. Сначала он сопротивлялся, крепко связанный с нервной системой, мускулами и оплетенный сеткой кровеносных сосудов. В медицинский контейнер упали несколько капель крови. За ними последовал тянущийся комок плоти. В лучшие времена при этом полагалось произносить клятвы и слова. Сейчас они были бы не к месту.
Талос взял безвольную голову Ксарла и повернул в сторону. Клокочущий вздох вырвался из открытого рта трупа, когда он шевельнул тело. Вопреки тренировкам и всем тем вещам, которые ему случилось повидать за века своей жизни, от этого звука у него похолодели руки. Некоторые инстинктивные реакции были слишком человеческими, слишком тесно связанными с самой сутью воина, чтобы остаться незамеченными. Дышащее тело могло так подействовать, и он на мгновение ощутил, как в его жилах застыла кровь.