— Думаю, мы оторвались, — осмелился заявить Сайрион.
— Не говори этого, — сказал Талос, — и даже не думай об этом.
Сайрион вслушивался в звуки командной палубы, складывавшие свою собственную мелодию: скрип рычагов, бормотание сервиторов, глухой стук сапог. Это успокаивало.
— Тебе нужно отдохнуть, — обратился он к Талосу. — Когда ты спал последний раз?
— Я все еще не спал.
— Да ты шутишь.
Талос повернулся к Сайриону. Его бледное лицо вытянулось, а темные глаза потускнели от бессонницы.
— Похоже, чтобы я шутил?
— Да нет, ты и выглядишь так, как будто сдох и забыл перестать шевелиться. Три недели прошло. Ты дурью маешься, Талос. Пойди приляг.
Пророк отвернулся обратно к оккулусу.
— Не сейчас. Не пойду, пока мы не сбежим.
— А если я призову Живодера, чтобы тот прочел тебе лекцию?
— Вариель уже отчитал меня по этому поводу, — Талос печально вздохнул. — Он показал мне таблицы и прочую ерунду. Он в деталях расписал мне, какой нагрузке я подвергаю свой разум, ссылаясь на то, что каталептический узел позволяет легионеру обходиться без сна в течение не более чем двух недель.
— Лекция по физиологии. Я порой думаю, что он забывает о том, что ты когда-то был апотекарием.
Талос не ответил. Он по-прежнему смотрел на звезды в оккулусе.
Три недели, подумал пророк. Он не спал с самого начала этой бесконечной погони, когда из пустоты явились эльдары спустя считанные часы с момента, как он расправился с астропатами. Сколько раз с тех пор они входили и выходили из варпа? Сколько раз они вновь появлялись в реальном пространстве, только чтобы обнаружить еще одну эскадру поджидающих их эльдар?
Три недели.
— Мы не можем продолжать бегство, Сайрион. Октавия умрет. И мы сядем на мель.
Сайрион поднял взгляд вверх на торжественно вздернутые распятые кости Рувена.
— Я почти жалею, что ты убил колдуна. Его силы сейчас были бы весьма кстати.
Талос взглянул на брата усталыми глазами. В их черной глубине сверкнуло нечто похожее на веселье.
— Возможно, — допустил он. — Но тогда бы мы были обречены выслушивать его бесконечный треп.
— Тоже верно, — ответил Сайрион. Едва он договорил, как снова по всей палубе завыли сирены.
— Они нашли нас, — Талос откинулся на спинку трона, а его голос превратился в обессиленный шепот. — Они нашли нас. Октавия, это мостик.
Ее голос звучал также утомленно, как выглядел и сам Талос.
— Я здесь, — произнесла она в вокс. — Микрофон в моих покоях.
— Эльдар тоже, — сказал Талос. — Готовь корабль к очередному прыжку.
— Я не могу продолжать, — ответила навигатор. — Я не могу. Мне жаль, но я не могу.
— Через двадцать минут максимум они подойдут к нам вплотную. Уведи нас отсюда.
— Я не могу.
— Ты твердишь это уже больше недели.
— Талос, пожалуйста, послушай что я говорю. Еще один варп-прыжок убьет меня. Или два, неважно. Ты убиваешь меня.
Он поднялся с командного трона, подошел к ограждению и облокотился о него, глядя на организованный хаос на мостике внизу. На гололите мигали шесть приближающихся угроз: шесть эльдарских кораблей, чьи паруса скрадывала мгла помех.
— Октавия, — произнес он, смягчив тон, — они не могут преследовать нас вечно. Мне нужно от тебя совсем немного. Пожалуйста.
Прошло несколько мгновений, и ответ пришел от самого корабля: палуба вздрогнула, когда варп двигатель начал нагнетать энергию, чтобы вырваться из одной реальности в другую.
— Помнишь, — голос Октавии эхом прокатился по командной палубе. — Когда я первый раз вела «Завет»?
В её голосе звучала странная двойственность, когда она сливалась с машинным духом корабля; от этого единства у Талоса бежали мурашки по коже.
— Помню, — отозвался он по воксу. — Ты сказала, что можешь убить нас всех, ведь мы — еретики.
— Тогда я была рассержена. И напугана, — воин слышал, как она вздохнула. — Всем постам, приготовиться к входу в Море Душ.
— Спасибо тебе, Октавия.
— Ты не должен благодарить рабов, — сказала она в ответ, и её задвоенный голос отдавался по всему мостику. — Они возомнят себя равными. К тому же, это пока еще не сработало. Прибереги свои благодарности до того момента, когда мы будем уверены в том, что останемся живы. На этот раз мы скрываемся или бежим?
— Ни то и ни другое, — сказал Талос.
Все взгляды на мостике обратились к нему, и внимательней всего на него смотрели все еще находившиеся на командной палубе легионеры.
— Мы не бежим, — произнес в вокс Талос, обращаясь к Октавии, зная, что на него смотрели все. — И мы не прячемся. Мы идем в последний бой.