Тан О’Брайен летел на Соммету, где должен был состояться суд, на борту собственного рейдера, того самого, что целых двенадцать лет черной стрелой терзал дряхлое тело Пацифиса. Только теперь руки Тана были скованы, а левую ногу обнимала цепь, другой конец которой врезался в переборку. Его хорошо кормили и не докучали душеспасительными разговорами. Лишь перед самой посадкой в каюту вошел шериф Люне. Он выглядел весьма мрачным, хотя и попытался придать голосу веселость.
— Как видишь, я обещал поймать тебя, Тан О’Брайен, и я сдержал свое обещание.
Тану не хотелось спорить, но он не мог промолчать.
— Тебе просто повезло. Если б не эта девчонка…
— Если бы я не знал тебя… — многозначительно протянул шериф.
— О чем ты? — поинтересовался Тан.
— Да ты так ничего и не понял, Тан? Здесь не было никакой случайности. Не было никакой аварии, не было никаких погибших родителей. Была лишь маленькая девочка, спасти которую должен был Тан О’Брайен.
— Не вкручивай мне мозги, коп! — Тан усмехнулся. — Я сам видел два изуродованных трупа.
Шериф Люне прикурил черную витую сигару.
— Биомуляжи. Это очень просто. Ты попался на дешевую уловку, Тан. Да и не мог не попасться. За эти годы я слишком хорошо узнал тебя.
Кадык на шее Тана дернулся.
— Значит, вот как! — Тан передернул губы кривой усмешкой. — Все равно я не верю тебе. Ты не мог рисковать жизнью девочки, зная, что я могу убить ее!
— Да, ты прав. Я не имел права заставить ее. Она сама вызвалась сделать это, поймать мерзавца и негодяя Тана О’Брайена, который двенадцать лет назад убил ее отца и изнасиловал мать. Это было твоим первым преступлением, Тан. Наверно, ты уже и не помнишь о нем. — Тан машинально кивнул головой, и шериф продолжил, выпуская из–под усов клубы душистого дыма:
— Мать умерла при родах, и Касси осталась полной сиротой. Она сама вызвалась помочь нам, узнав о судьбе своих родителей.
— Так вот почему у нее такие волосы! — прошептал Тан.
— Необязательно. Хотя… — Шериф горько усмехнулся. — Хотя все может быть. Она хочет попрощаться с тобою, Тан.
— Хорошо, — прошептал Тан. Шерифу почудилось, что голос негодяя прозвучал зловеще.
Только не вздумай выкинуть какую–нибудь шутку! Впрочем, я буду рядом.
Шериф поднялся и распахнул дверь, впуская Касси. Девочка выглядела бледной, а ее волосы были заплетены в две аккуратные косички. Увидев Тана, девочка заикнулась, точнее, попыталась улыбнуться, ее губы дрожали. Тан заметил блеснувшую меж ресниц слезинку.
— Ну вот и все, Кассиопея, — сказал Тан, надеясь, что его голос звучит твердо. Девочка кивнула. — Мне жаль, что все так повернулось, и ты так и не увидишь моей планеты с огромными лугами из прекрасных цветов.
Губы Касси затряслись сильнее, девочка нерешительно шагнула к Тану. Шериф Люне встал за ее спиной, готовый в случае чего придти на помощь. Но Кассиопея не боялась Космического Негодяя. Прижавшись к его лицу своей веснушчатой щечкой, она шепнула, так тихо, чтобы ее слова услышал лишь Тан:
— Тан О’Брайен, я обещаю, что каждый год буду приходить к тебе и приносить розы. Не плачь, пожалуйста!
И Тан ощутил, как по его щеке скользнула маленькая, горячая, словно звезда, капелька.
Кассиопея ушла, а подозрительный влажный след все еще оставался на небритой щеке Тана О’Брайена. Шериф Люне, вне всякого сомнения, видел этот след. Перед тем, как оставить Тана в одиночестве, он сказал:
— Ты большой негодяй, Тан О’Брайен, но мне будет не хватать тебя. Что–то уходит из нашего мира, может быть — и даже наверняка — не очень хорошее, но что–то уходит. Я понял это в тот миг, когда увидел тебя, выходящего из леса с девочкой на руках. А она, думаю, поняла это чуть раньше. Ты большой негодяй, Тан О’Брайен, но мне будет недоставать тебя.
Шериф умолк. Тан посмотрел в его серые усталые глаза и вдруг радостно улыбнулся.
— Черт побери, а ведь она любит меня, шериф! Любит!
Шериф не произнес ни слова. Он лишь покачал головой, так, что нельзя было понять, согласен он или нет с этим невероятным утверждением. А потом он вышел, и Тан больше никогда не видел его.
Тана О’Брайена судили. Справедливый суд приговорил его к пятидесяти четырем тысячам тремстам двадцати четырем годам отторжения от общества. Двадцать пять лет, принимая во внимание самоотверженное поведение Тана во время спасения девочки по имени Кассиопея, справедливый суд счел возможным скостить. Космического Негодяя Тана О’Брайена поместили в самый мрачный каземат Черного форта. О нем следовало забыть. И о нем забыли. Все. Кроме маленькой рыжеволосой девочки со сказочным именем Кассиопея.