Елена задумалась.
— Так ты согласна? — спросил Отрц Ворд.
— Я могу поговорить с ангелом?
Священник кивнул.
— После того, как примешь мое предложение.
— Хорошо, — с трудом выдохнула девушка. Я согласна стать твоей.
— Женой! — веско прибавил священник. Он поднялся и подал девушке руку. — Прошу достойную госпожу ознакомиться с моей опочивальней. — Тонкая сухая рука растворила дверь. — Это здесь.
Елена помедлила, а затем решительно, словно бросаясь в пропасть, шагнула вперед.
Дверь со стуком захлопнулась.
Пропитанная водой земля под церковью плакала. Влага выступала из невидимых пор, пленкой скапливалась на стенах темницы и, напитавшись тяжестью, струйками сбегала вниз, холодя измученное мукой тело. Ангелу было зябко, а когда ледяные змейки ползли по изъязвленным раскаленным железом ранам, тело пронизывала боль, куда более сильная, чем та, которую причинил огонь.
Ангел устал. Он задыхался в сумрачной чаше подземелья. Ему не хватало неба.
Ангел устал настолько, что ему едва хватило сил поднять голову, когда скрипнула отворяемая дверь.
Это была она, его любовь — земная, что во сто крат прекраснее небесной. Это была женщина, с которой он разделил небо и свою душу. А позади ее стоял тот, кто пытался погасить пожар любви и непрестанно твердил о Боге, которого, в отличие от ангела, совсем не знал.
Медленно переступая по усеянному выбоинами полу, Елена подошла к распятому на стене юноше, Отец Ворд тенью следовал за ней. Ангел пристально вгляделся в столь милый сердцу облик любимой, и не мог не заметить перемен, произошедших с ней.
Прежде всего глаза — бегающие и несчастные, словно у провинившейся собаки.
Волосы, обычно лежавшие аккуратными волнистыми прядями, сегодня походили на тщательно расчесанную копну. Золотистый цвет побледнел и приобрел ломкость, свойственную и глазам.
И, наконец, губы. Они предательски подрагивали, а под нижней отчетливо виднелся тускло–багровый отпечаток — след куснувших нежную кожу зубов.
Ангел с трудом заставил себя отвести глаза от этого отпечатка. Кадык на его шее судорожно дернулся. Елена видела это непроизвольное движение и догадалась, о чем думает ангел. Повернувшись к ухмыляющемуся Отцу Ворду, девушка резко приказала:
— Святой Отец, оставьте нас.
— Как так? — попытался возмутиться Ворд.
— Ты не понял меня, священник?! — угрожающе процедила Елена. В ее тоне отчетливо звучали властные нотки, и священник спасовал перед ними.
— Хорошо, дочь моя, — пробормотал он. — Но я буду за дверью.
Елена смерила Святого Отца презрительным взглядом.
— Вон!
Лицо Отца Ворда передернулось. Он хотел что–то сказать, но не осмелился. Одарив Елену и юношу долгим многозначительным взглядом, священник вышел, оставив дверь чуточку приоткрытой.
Но Елену мало волновало, что Отец Ворд может подсматривать за ней. Оказавшись наедине с ангелом, девушка бросилась к нему и прижалась щекой к изуродованной багровыми шрамами груди.
— Господи, за что они тебя так!
Ангел промолчал, во взоре его было отчуждение. Глотая слезы, Елена извлекла платок и отерла им запекшуюся на лице юноши кровь.
— Господи! — вновь прошептала она.
И тогда ангел нашел в себе силы улыбнуться.
— Не упоминай имя Его всуе!
— Да–да, конечно! — Елена непонятно чему обрадовалась. — Ты жив, и это главное. Я спасу тебя.
— От чего?
— Они собираются объявить тебя бесом и сжечь на костре.
— Они не осмелятся.
— Теперь, да. Я добилась того, чтобы тебя освободили.
— Тебе это дорого обошлось! — с грустной улыбкой заметил ангел.
— Ничего, пустяки… — быстро проговорила Елена и, подняв глаза, осеклась, встретив внимательный взгляд ангела. В нем было не сочувствие, нет — невероятная брезгливость. Елена вздрогнула, почувствовав всю силу отвращения, нисходящего на нее от ангела.
— Но я должна была! Иначе они б убили тебя! И ты никогда б не увидел неба!
— А теперь?
— А теперь ты спасен! Священник отпустит тебя, и ты уйдешь из города.
— Меня ждет позорный столб, — рассудительно сказал ангел.
— Откуда ты знаешь?
— Я прочел это в твоих глазах.
Елена потупила взор.
— Любимый, — сказала она после небольшой заминки, и голос ее звучал буднично. — Ведь это не так уж страшно. Они вымажут тебя грязью, но ведь за городом есть река. Ты отмоешься и взлетишь в небо.
— А ты не подумала, нужно ли мне после этого небо?