Неожиданно скрипнули петли. Я вслушался, но так и не понял, наша дверь открылась или это где-то на улице. И тут же почувствовал, что кто-то стоит рядом.
Незнакомец наклонился ко мне и сказал шепотом:
— Не шуми, погубишь всех.
Я приподнялся и посмотрел на Колчина. Оказалось, он тоже проснулся и таращился на темную фигуру.
— Что такое?
— Друг.
От него шел запах кирзовых сапог и потного солдатского камуфляжа. Друзей с таким запахом у меня никогда не было. То, что он назвался другом, — хорошо. Но почему он солдат?
— Тихонько вставайте и за мной, — приказал незнакомец.
Я спросил было, куда это мы идем, но он упредил мой вопрос:
— Шумер неподалеку. Зак тоже.
Мы вышли из подвала. Часового нигде не было. Или этот пахучий солдат и был тем самым часовым.
— Надо зайти к генералу, — шепнул я.
— Зачем?
И тут меня прошибла догадка. А что, если это мнимый побег? Федулов подстраивает нам побег, а сам пойдет по нашим следам, чтобы добраться до исмаилитов!.. Есть только один способ выяснить, так это или не так.
— У генерала на шее тот самый медальон, — шепнул я.
Солдат посмотрел на меня о-очень внимательно, поправил автомат и пошел вверх по лестнице. Как я и предполагал, здание имело три этажа. Генеральская комната располагалась на самом верху. Начальство всегда почему-то предпочитает селиться на верхних этажах.
Мы миновали коридор. И отыскали нужную дверь.
Анатолий Петрович Глухов, генерал спецназа погранвойск, спал на солдатской кровати возле стены. Он лежал на спине, раскинув руки. И луна сквозь окно освещала его, как софит в театре. На шее Глухова тускло поблескивала цепочка.
Солдат осторожно приблизился к генералу. Вгляделся в медальон, повернулся к нам и кивнул. В лунном луче я его хорошо разглядел — лицо показалось отдаленно знакомым.
Солдат достал какой-то темный предмет. Это был нож с черным клинком. Боец легонько толкнул Глухова в плечо.
— А? Что? — Тот спросонья попытался приподняться.
В ту же секунду клинок вошел генералу в грудь по самую рукоятку. Глухов откинулся на подушку и затих.
Теперь у меня не было никаких сомнений. Перед нами самый настоящий исмаилит. Планировать операцию с убийством Глухова Федулов никогда бы не стал. Генерал был не только его начальником, но и прикрывал майора в верхах.
Солдат осторожно снял медальон и показал рукой, чтобы мы выходили.
На первом этаже, в каморке дежурного, сонно клевал носом прапорщик.
Мы не стали рисковать и просто вылезли через окно.
Воинская часть безмолвствовала.
Мы быстрым шагом пересекли двор, зашли за какие-то гаражи, перелезли через стену. Тут нас осторожно приняли чьи-то руки. Чтобы мы не гремели костями, падая на землю. Потом те же руки потащили нас по сопкам прочь от воинской части.
На одной из сопок нас поджидал отряд человек в двадцать. Все они были одеты так, как и в тот раз, когда я впервые увидел их во время разгрома заставы. Куртки-«горки». Черные шапочки-маски. Российские автоматы. Ну, просто-таки группа российского спецназа.
Перевалив вместе с ними через вторую сопку, мы спустились к дороге. Отряд запрыгнул в грузовые машины с опознавательными знаками Коллективных миротворческих сил, и колонна сразу же тронулась.
Я удивленно оглядел бойцов и услышал голос Зака:
— Ничего более подходящего для маскировки просто не придумать.
Утро полыхнуло по горам, как всегда, неожиданно. К этому времени отряд бросил машины и уже с час карабкался в горы, стараясь уйти от возможного преследования. Никакой дороги или тропинки. Мы просто хватались за валуны, камни и тянули друг друга наверх. Вернее, тянули нас с Сашкой. Остальные довольно легко справлялись с крутым подъемом, никто даже не запыхался.
Мы с Колчиным уже валились с ног, и нас буквально несли на руках, подталкивали под задницу и чуть не волокли на закорках. Пот застилал глаза, и я давно уже не разбирал, куда нас тащат. Просто передвигал ногами, и все.
Наконец нам с Колчиным дали свалиться на какой-то площадке. Заботливые руки просто отпустили нас, и мы шмякнулись в пыль.
Я перевернулся на спину. Открыл глаза и занемевшей рукой стер пот с лица. Как сказал бы поэт, передо мной набухло небо синевой. Но мне было не до поэтических упражнений. Я с трудом сел и заявил:
— Если я когда-нибудь стану президентом, напомните мне, что надо подровнять эти горы.
Вокруг засмеялись.
Исмаилиты сняли свои маски. Я узнал Зака, Шумера. Остальных бойцов я видел впервые.
Колчин посмотрел на меня и ухмыльнулся:
— При свете дня, Леша, ты выглядишь еще ужасней.
— На самом деле ты смотришь на свое отражение, — ответил я.
То ли недостаток кислорода сказывался, то ли меня распирало мое природное веселье. Конечно, быть среди исмаилитов на воле, на горе значительно лучше, чем лежать в подвале «Рубина» и ждать расстрела. Еще мелькнула мысль о том, что, может быть, вообще не стоит возвращаться в Москву. Чего я там забыл? А здесь красиво, и Вика тоже где-то здесь. А что нас ждет дома? Арест и колония строгого режима.
— Точно! Оно самое! — услышал я голос Шумера. Но Шумер не прочитал мои мысли. Он это по другому поводу сказал.
Тот самый солдат-спаситель, что вывел нас из подвала, держал на цепочке медальон. Драгоценность, ради которой полегло столько людей и еще больше людей пошло на предательство, мерно покачивалась.
— Теперь все в порядке, — сказал Зак. — Мы можем возвращаться домой.
— Столько всего из-за такой маленькой вещицы, — подал голос Колчин.
— По-своему ты прав, — сказал со смешком Шумер. — Но если по-нашему… Знал бы ты, что скрывает эта «вещица»!
— И что она скрывает? — спросил я.
— Не все сразу, мой друг. Тайны должны открываться постепенно. Ведь так?
Я кивнул.
— А сейчас хочу познакомить тебя, — Зак показал рукой на нашего ночного спасителя, — с Дорофеевым Виктором Семеновичем. Семьдесят второго года рождения. Ты читал о нем в бумагах, которые передала тебе его мать.
Так вот откуда мне показалось знакомым его лицо! Только на фотографии был исхудавший, болезненный парень. А этот — мускулист, пышет здоровьем.
— Погодите-погодите! В бумагах значилось, что он умер. И мать его так считает.
— Нет, не умер. Мы его выкрали. Фактически спасли. Обставили дело так, будто он погиб.
— Но зачем?!
— Если бы мы его не спасли, — пояснил теперь уже Шумер, — он бы действительно умер. В «Рубине» его накачали химикатами…
— Да я знаю, я читал бумаги. Но как он снова оказался в «Рубине»?
— После лечения мы его внедрили в прежнее подразделение. Кто как не он знает всю эту контору сверху донизу? Кроме того, у него были свои счеты с Глуховым и Федуловым. С одним из них он уже разобрался. Остался последний.
— Теперь понимаешь, что мы специально перехватили Вику вместе с медальоном и бумагами? — Зак цокнул языком. — Мы не хотели, чтобы ты раньше времени писал об этом. Навел бы Глухова и Федулова на подозрения. Они стали бы проверять каждого в отряде и непременно раскрыли бы нашего человека.
— Объясните мне наконец, какая разница: настоящий медальон или подделка? — встрял Колчин. — Все дело в антикварной ценности?
— Подделать его легко только внешне. На самом деле важен сплав металла. Замочная скважина, куда вставляется этот ключ, состоит из того же металла. И таким образом достигается целостность и однородность металла для всего замка. Понятно?
— Более-менее. И замок тогда открывается, — умно-умно сказал я. — И что же под замком?
— Долго объяснять. Лучше мы просто тебе покажем. Тогда у тебя будет меньше вопросов ко мне. А сейчас нам пора.