- И что ты увидела?
- Всё, что хотела, и даже немного больше, - мрачно сказала она. – Нечто, достаточно плохое, чтобы мне хотелось поскорее это исправить.
Он нахмурился, что-то обдумывая, и заговорил снова, только когда они уже оказались на поляне. Он не стал расспрашивать о её видении, даже о её волшебстве, хотя оно неизменно его интересовало прежде. Он сжал её руку крепче и произнёс:
- Тогда нам нужно решить, что мы можем для этого сделать.
4. Девичьи горести
Всё, что она могла теперь – ждать. Раны Эрунну, пусть и сплетённые тарэ, заживали намного медленнее, чем у любого из айалэди. Если бы Эльэрвис заранее знала, как долго это может быть, если бы хотя бы могла себе это заранее представить, то придумала бы, что делать. Потому что она не могла его оставить одного и с собой позвать тоже не могла. Им обоим нужно было ещё совсем немного времени, и оно тянулось как вечность. Звонкая прозрачная, будто осенний воздух, вечность, ясная и чистая в своей простоте.
Конечно же, Эрунну спросил её обо всём, но ей нечего было ему рассказать. Где-то здесь, совсем неподалёку зрело маленькое, но очень голодное зло – это всё, что понимала она сама. Это зло чуть не убило её, когда она попыталась от него избавиться. Почувствовало ли оно её присутствие? Попытается ли добраться до неё, до них с Эрунну теперь? Быть может, так было бы даже хорошо – отразить нападение, а не отправляться искать неведомо что в промозглой трясине. Потому что враг, кем или чем он бы ни оказался, скрывался где-то в топях. И если он не объявится сам, Эльэрвис Сэвэнэ придётся его разыскать.
Теперь она не осмеливалась забираться слишком далеко, ходила только по самому краю болот. Иногда ей казалось, что даже там чувствуется недобрая воля, из-за чего жухнут листья и съеживаются в страхе ветви растений. Но потом она оборачивалась и видела, что вокруг всё так же светит солнце, переливаются всеми оттенками золота и меди кроны деревьев, а если и наползает от воды густой туман, то он мягкий и белый словно пух, в который хочется запустить по локоть обе руки. Эльэрвис бродила извилистыми тропками, собирала ягоды и болотные травки, слушала перекличку последних задержавшихся в этих северных краях птиц, шорохи, шелесты, скрипы и не находила во всех этих звуках ничего тревожного. Бывало ей встречать и людей – ягодная пора привлекала многих, но для ловкой айалэ ничего не стоило отвести им глаза. Иногда она позволяла им себя увидеть, а то и подойти ближе, завести разговор, хотя на это отваживались немногие. О ней предпочитали шептаться за спиной и её забавляли их опасливые пересуды. Она и в самом деле сожалела, что прежде так мало интересовалась людьми.
Разными они были – смертные. А Эрунну походил на них всех и вовсе мало, с кем-то из её народа у него было больше общих черт, чем с теми, кто жил в деревне. Когда она разговаривала с ним, разделяющая два народа пропасть отчего-то начинала казаться не пугающей бездной, а скорее мерной широкой рекой: от одного берега до другого вполне возможно доплыть, лишь стоит отважиться войти в воду. Он мало знал об айалэди, Эльэрвис плохо понимала образ мысли людей, но ведь для того и существует речь, чтобы объяснять сложные вещи. С Эрунну разговаривать было легко. С другими получалось иначе.
Девочку по имени Нара Лльэи обнаружила горько плачущей посреди лесной опушки. Человечка скорчилась, сжалась в комок обиды и боли и не замечала ни холодной мороси, ни наблюдавшей за ней айалэ. Слёзы её были искренними и душа её в самом деле истекала кровью, задыхалась от несправедливости, но в то же время – Эльэрвис отчётливо видела – никакого настоящего горя в жизни Нары не случилось. Это было странно и неправильно – так терзать себя, когда беда ещё ни разу не касалась ни тебя, ни твоих близких. Тем не менее, помочь было необходимо. Это очень плохо, если раны души никто не исцелил. Они могут затянуться сами, зарасти накрепко, но шрамы – наверняка останутся, грубые и нечувствительные, как драконья чешуя. Если упустить время – душа вся покроется ими и из нежного, наполненного светом нездешнего цветка превратится в шипастую плеть саэалэны, хищной и ядовитой. Так что Эльэрвис колебалась недолго.
Шагов её девочка не услышала, заметив лишь тогда, когда айалэ опустилась в ворох листвы рядом с ней и положила руку ей на плечо. Вздрогнула, отшатнулась…
- Меня не нужно бояться, - тихо сказала Лльэи. С этих слов она начинала почти все свои разговоры с людьми, и она уже давно не казалась ей странной.