Янтарь она найдёт потом. Теперь пусть будет, как есть.
- А что это ты делаешь? Можно мне посмотреть? – Эрунну протянул руку к амулету, но Эльэрвис быстро собрала его и ещё неиспользованные бусины и камушки, завернула в алый шёлковый платок.
- Ты слишком любопытен, гость.
- Прости.
Платок айалэ убрала в сумку, вышитую бледно-лиловыми стальниками, сумку – положила на одну из полок. Достала из печи горшок с ягодным тпэлье, разложила по маленьким блюдцам из тончайшей голубой глины, поставила на стол. Добавила блюдо с ещё тёплыми лепёшками, которые пекла, пока Эрунну спал.
Он наблюдал за ней внимательно.
- Леа, скажи мне: это твой дом? Ты здесь совсем одна? А то о традициях целителей мы поговорить успели, а вот о себе ты ничего не рассказала.
Она положила рядом с блюдом две ложечки из очень светлого серебра.
- Нет, дом не мой. Я здесь не одна, мы ведь вдвоём, верно? Если ты спросишь о том, что тебе интересно, я расскажу. А теперь ешь понемногу. Эта пища должна придать тебе сил.
Он взял ложечку, покрутил в тонких пальцах.
- Просто я смотрю на все эти вещи… Слишком изящные, чтобы быть созданными человеческими руками. Значит, они – твои. А изба – такая же, как в этих краях любой крестьянин ставит. Объясни мне такую загадку.
Улыбка у него была удивительная. За всю свою долгую жизнь Эльэрвис ни у кого не видела такой.
- Это вовсе не загадка, - сказала она. – Всё просто. Мы отправлялись в Диг Нэл. Последний путь, понимаешь?
- Не совсем, - нахмурился он.
- Я могу потом объяснить. Сейчас скажу о другом. Когда мы нашли тебя – случайно – я решила остаться. С тобой. Мне, то есть нам двоим, понадобилось жилище, и мы его отыскали. Здесь было пусто совсем. Никто не жил давно. Поэтому мои спутники оставили мне всё, что понадобится для жизни. Для тебя и для меня.
Он кивнул.
- Отшельничья хижина и ведьма из леса. Мне нравится, как обернулась моя судьба. Будто в старую сказку попал.
Эльэрвис вздрогнула. Она сам произнёс это слово, никто ему не подсказывал.
- Никаких сказок, Эрунну, - ответила она. – Только быль.
- Прекрасная быль. Удивительная.
Айалэ всмотрелась в его бледное лицо. Нет, он не лукавил нисколько. Он лучился радостью и неподдельным интересом. Что ж, значит и она могла позволить себе быть чуть более любопытной, чем принято среди её соплеменников.
- А как ты оказался на той дороге? Что с тобой произошло, что ты чуть не погиб там в одиночестве? – спросила она.
Эрунну резко помрачнел.
- Я не сделал ничего дурного, Леа. Ничего преступного. Просто поверь мне.
Она промолчала. Только взяла его за руку.
Ведь если бы она не собиралась ему верить, проще всего было отвезти его в первое попавшееся человеческое поселение, заплатить за лечение и кров, оставить его там и – забыть о нём навсегда.
Но она уже так не поступила. Она держала его за ледяную руку, и одно сердце будто билось не в груди, а в тесном пространстве между их ладонями. Одно на двоих.
***
Это была такая игра: будто бы она – человеческая женщина и живёт обычной жизнью смертных. Игра нечестная, притворство – ведь Эльэрвис Сэвэнэ знала слишком мало о людях и их привычках. Она мечтала и додумывала их быт, а то, чего не могла сочинить, вздохнув, заменяла обычаем айалэди. Эрунну посмеивался, когда замечал, но и объяснял ей очень многое с охотой. Только ему больше нравилось, когда она пользовалась тарэ, волшебством, как он это называл.
Он занимал маленькую комнатку, чаще всего проводя время в постели. Ему становилось лучше, медленно, но верно. Иногда Эльэрвис сидела с ним, развлекала разговорами. Когда же она находила себе другое занятие, он писал что-то в маленькой книжице или рисовал углём на плотных листах бумаги, что Эльэрвис купила для него у деревенского умельца-живописца. Рисовал Эрунну неплохо, просто – в очень непривычной взгляду айалэ манере. Он с лёгкостью схватывал самые заметные черты, обозначал их парой штрихов ему прекрасно удавалось передать настроение, движение, силуэт, но вот к деталям он был чудовищно невнимательным.
Сама Эльэрвис ночевала прямо на печи, укутавшись в несколько лёгких одеял. Вставала с рассветом, огибала полянку, подновляя заклинания. Топила печь, ходила за водой к роднику, собирала ягоды и грибы, чтобы приготовить что-нибудь интересное. Иногда отправлялась верхом в деревню – там её уже узнавали, здоровались. Порою бралась за рукоделие и её стараниями избёнка принимала всё более обжитой вид. Она умела и прясть, и ткать, вышивать диковинные цветы – такие, что и не росли в Уумаре, только на туманных берегах её детства. Вот и украсили окна кружевные занавеси, а Эрунну получил в дар одежду взамен той изорванной, что была у него.