Когда Эльэрвис принесла эту одежду и положила Эрунну на кровать, он изумился, смутился и даже рассердился немного.
- Тебе не нравится? – недоумённо спросила она.
И ведь подбирала долго, выдумывала, представляла. Рубаха – из белого льна с медной вышивкой вкруг ворота, куртка и штаны – из тонкой шерсти тёмно-красного цвета, широкий плащ из узорчатого войлока, лёгкого, но тёплого и непроницаемого для ветра. Работала она долго, вместе с пряжей вплетая чуть-чуть магии. У неё у самой плащ был из аэсты – в таком и самый беспощадный дождь не страшен, и самый лютый мороз. Но аэсту она в такой глуши не сумела добыть. Пришлось довольствоваться тем, что было под руками.
- Разве некрасиво получилось? – спросила она под напряжённым взглядом Эрунну. – Скажи, как нужно, я всё переделаю.
Он улыбнулся.
- Нет, Леа. Это очень красиво. Только ярко, но как раз к этому можно и привыкнуть.
Эрунну отложил в сторону свои рисунки, взял в руки рубаху.
- Леа, почему ты решила это сделать для меня?
- Я опять нарушила какое-то из ваших правил? – рассмеялась Эльэрвис. – У вас их слишком много, тебе так никогда не казалось?
- Может быть. Но это всё же слишком, - он задумался, - слишком близко. Мать или подруга, жена или сестра делают такие подарки.
Она присела рядом с ним. К этому времени она уже понемногу начинала разбираться в причудах смертных.
- У тебя на коже – наброшенная мною серебряная сеть, стягивающая воедино то, что было изувечено твоими врагами. Ты её не можешь видеть, конечно. Но – как ты думаешь – могла ли я нанести её, не разглядев в подробностях твоё тело? Не прикасаясь к нему?
Он отвёл глаза.
- Леа, меня с детских лет никто не вгонял в краску. Тебе это удаётся постоянно.
Эльэрвис рассмеялась.
- Когда ты был ребенком, я уже была такой же, как теперь. Представляешь, если бы мы встретились в те годы?
Эрунну тоже усмехнулся, но так не посмотрел в её сторону.
- Не устаю благодарить Гаэра-Воина, что этого не случилось. Я бы этого не пережил.
- Почему? Мне казалось, тебе интересно со мной разговаривать и тебе нравятся мои песни.
Он резко обернулся вдруг и внимательно посмотрел ей в глаза.
- Ты бы лишила меня стольких безумств и ошибок юности.
Она по-прежнему ничего не понимала. а он даже не попытался объяснить. Только улыбался.
- Спой мне ту песню, - попросил он.
Лютню Эльэрвис себе тоже оставила, маленькую, походную – как же обойтись хоть день без неё? Эрунну нравилось её слушать, он даже почти всё понимал, когда она пела на своём языке. Вот только ей самой больше нравились чуть печальные, светлые мелодии, такие как говор ручья, как шёпот ветра в листве, гость же предпочитал яростный звон струн, над которым, как над огненной бездной взлетал её голос, раскрываясь в полную силу, будто распахивая мощные крылья… И была одна песня, которая, казалось, говорила Эрунну больше, чем ей самой. Что-то иное находил он в давних сплетениях слов, что-то, чего она, родившаяся на иных берегах, не понимала вовсе. Очень уж напряжённо слушал смертный простые незатейливые слова, хмурил брови, смотрел, не сводя взгляда с лица Эльэрвис, но её ли он видел в эти мгновения?
Усталая дрожь обречённых теней:
Уста ли, глаза ли, касания рук
Растаяли в трепете слов на ветру,
Распавшись на стаю безумных огней...
Мы были свободны, забвенью придав
Звучанье надрывное тонкой струны
И пыль перекрёстков другой стороны
Разбитых зеркал за бесценок отдав.
Мы стыли, мы стали похожи на тьму,
Мы сталью спасались от нового дня,
Мы бились в бесстрастность живого огня
Греховностью помыслов, не преминув
Напомнить о втоптанной в пепел мечте
Когда-то давно… Мы остались одни,
Случайно узнав, что мы — только лишь сны
Всех тех некрылатых, кто хочет лететь...
В этот раз она даже не попыталась расспрашивать. Пусть его – унёсся в неведомые дали, размышляет о чём-то мучительно, значит, так ему необходимо. А она лучше оденется потеплее и отправится в лес, на который сегодня лёг особенно густой туман. Она будет бродить в густой, похожей на паутину дымке, будет вдыхать тот незабываемый аромат увядания, что всегда сопровождает эту осеннюю пору. Может быть, она даже доберётся до болотных тропок, прогуляется по заповедным местам, которые местные тревожить боялись, и древняя сила жила в них нетронутой, лишь погруженной в дремоту. Уж Эльэрвис Сэвэнэ сумеет её пробудить.