Через улицу, на скамейке напротив, глотая валидол, плакала мать, а рядом, безучастный к происходящему, сидел отец. Вокруг сновали соседки с ведрами, то и дело выливая воду на пепелище, что-то взволнованно кричали друг другу, причитая и охая.
— Мама, из дома что-нибудь вынести успели?
— Нет, дочка, только сумку с документами схватила, — продолжала лить слезы погорелица. — Я пока документы и деньги искала, балка рухнула на спину… Меня отец вытащил…
— Что случилось? Пожар отчего?
— Да разве поймешь… Боже мой, что теперь будет?
— А вещи Оксанкины?
— Ничего не спасли, доченька, ничегошеньки… — пуще прежнего зарыдала в голос Евдокия Петровна.
Подъехала громогласная пожарная машина, но, констатировав пепелище, уже не требовавшее тушения, удалилась на другой вызов.
Вскоре, расспросив сердобольных соседей, появился участковый милиционер и направился к скамейке, на которой приходили в себя Петриковы.
— Был дома кто-нибудь?
— Мать на огороде была, отец — в доме спал, а я — на работе…
— И что, не заметили, как все сгорело? — милиционер обернулся к заплаканной Евдокии Петровне.
— Я огурцы полола, собака забрехала, обернулась, а с хаты черный дым валит. Вбежала в дом, батька наш спал, вылила ведро воды на огонь, а пламя только сильней разгорелось. Николай начал задыхаться и кричать. В суматохе стала искать документы, сумку, деньги… Только нашла, а тут на меня балка свалилась, слава Богу, вытащил он меня, а так бы там и осталась… — сбивчиво пыталась описать пережитый ужас вмиг поседевшая женщина.
По испачканному ее лицу текли слезы, оставляя чистые бороздки, скатываясь на шею и чуть обгоревшую кофту.
— Хорошо еще, что все живы… У вас есть враги?
— Какие враги, товарищ милиционер? О чем вы? Почему сразу кругом врагов ищете? Имейте хоть каплю сострадания, у нас дом сгорел, нам некуда идти, мы понятия не имеем, где ночевать будем, где будет спать мой ребенок, а вы о каких-то врагах. Мой отец, Петриков Николай Николаевич, строил этот дом своими руками, а теперь…
— Не переживайте так, я вам, конечно, сочувствую, но, поймите, я просто делаю свою работу, проверяю поступившую информацию.
— Какую информацию? — опешила Марина.
— По характеру молниеносного распространения огня могу предположить, что это мог быть поджог. Что-нибудь необычное не заметили?
— Да какой поджог? Кому могло такое в голову прийти? — в голос зарыдала Евдокия Петровна, на что Николай Николаевич, по-прежнему безучастный ко всему происходящему, лишь молча дотронулся до ее плеча.
— Если что надумаете, вспомните — обращайтесь, а пока честь имею! — участковый нелепо приложил к фуражке руку, цокнул сапогами и был таков.
Слова участкового неприятно кольнули: Марине вспомнились угрозы, сказанные накануне пока еще законным супругом. В очередной раз он обещал сжечь дом или убить всех, кто встанет на его пути, но как можно всерьез воспринимать слова пьяного человека?
Замуж она вышла рано, но очень быстро поняла, что ошиблась с избранником, однако терпела ради маленькой Оксанки. Родившись в небогатой работящей семье, Марина выросла на примере родителей. С утра до вечера крутилась, помогая матери то в городе, то в доме. Однажды, сразу после окончания школы, на дискотеке ей понравился молодой человек, пригласивший на танец. Ей и самой, высокой и статной блондинке с длинными соломенными волосами, всегда хотелось научиться красиво танцевать, но что этот симпатичный парень выделывал с ней, бесконечно кружа в ритме танго! Разумеется, он выделялся среди остальных неумеек, топчущихся на месте, и Марина разрешила, чтобы привлекательный танцор проводил ее до дома.
Алик был родом из глухой деревни, в районном центре оказался благодаря учебе в профессионально-техническом училище и занятиям в ансамбле народных танцев, с которым порой выступал на сцене. Высокий шатен с длинными волосами «под пажа», большими голубыми глазами и великолепной фигурой понравился Марине. Вскоре сыграли свадьбу и стали жить с родителями невесты, поскольку в глухой деревне молодоженов ждали только покосившаяся изба да спившаяся после смерти отца матушка. Алик продолжал танцевать, постепенно запуская учебу, а вскоре и вовсе бросил.