— Это Хабэлуан, — сообщила Онти, — мой брат.
— Наслышана о тебе, — сказала Маргина, пристально глядя Хабэлуану в глаза. «Повезло Палдору, вылитый он, — подумала Маргина, — и характер его».
— Я рада за вас, — растаявшим взглядом окинула его Маргина, — и спасибо за Онти.
Хабэлуан, несколько напряжённый перед этим, вздохнул и улыбнулся: — Она моя сестра.
— Здравствуй, Маргина, — сказала Полиния, подошедшая вместе с Манрионой и Габителлой. Маргина оторвала взгляд от Хабэлуана и улыбнулась:
— Здравствуй, Полиния, — она обняла её и шепнула на ухо: — У тебя всё получилось.
— Так значит… — хотела спросить Полиния, но Маргина сразу ответила:
— Да!
Они обнялись, помочили друг другу платья, завлекли в этот процесс Габителлу и Манриону, вызвав у подошедшего Палдора вопрос: — Вы чего ревёте?
— Они ревут от счастья, — сказал ему Ладэоэрд и, взглянув на друга, иронично добавил: — Тебе этого не понять.
Острый взгляд Анаписа из-за колонны не разделял общего веселья и радости и не сулил ничего хорошего.
Настойчивость Монсдорфа сломила мягкое сопротивление Альмавер, и она, вначале чуть шутя, начала слушать его объяснения. Лёжа в постели и, не имея возможности показать, Монсдорф объяснял словами всякое действие и его последствия. Или Альмавер хорошая ученица, или у Монсдорфа имел дар учителя, но обучение шло быстро, так что вскоре Альмавер знала почти всё, что мог он дать.
Раны Монсдорфа заживали, и из-под чёрной корки показывалась новая розовая кожа, но последствия воздействие огня оказались такими ужасными, что повредили какие-то внутренние связи, и больной не мог нормально двигать даже руками.
Бонасис с Монсдорфом не общалась, а её страхи относительно его подтвердились: дочь все меньше с ней разговаривала, и то, больше по необходимости, а былая откровенность пропала совсем.
Бонасис тихо плакала по ночам, так чтобы не видела дочь, понимая, что её счастью пришёл конец. Отчуждение росло с каждым днём и тягучее молчание становилось повседневным способом общения и только усугубляло неотвратимость разрыва.
Однажды Монсдорф позвал Альмавер к себе, долго рассматривал её и прошептал:
— У тебя есть сила, — он протянул руку, и Альмавер наклонилась к нему, — а теперь я расскажу тебе то, о чем не знает никто.
Он принялся шептать ей на ухо, а она слушала его, замирая, впитывая его ненависть и желание отомстить.
— Хорошо, папа, — сказала Альмавер, когда Монсдорф закончил и откинулся на подушку.
— Если ты её обидишь, тебе не поздоровиться, — ревниво говорил Балумут, глядя, как Маргина обнимает Мо. Наблюдавшие за медведем две мартрессы, со страхом посматривающих на него, удивлённо подняли брови:
— Я же тебе говорила, что он ненастоящий, — сообщила одна другой, услышав голос Балумута.
— И кот тоже не настоящий, — поделилась другая, — один обман кругом.
— А тот, высокий март, что сопровождал тебя вчера, тоже не настоящий? — уколола первая.
— Март самый настоящий, — парировала вторая, отходя вместе с подругой.
— Балумут, это мой друг, Мо, — сказала Маргина, поворачиваясь к медведю. — Ты что, забыл?
— Кто их знает, этих друзей, — бурчал Балумут, — может они, мышей наевшись, девушку желают скушать.
— Балумут, иди, охраняй Гешека и Этиору, — напустилась на него Маргина, — а я как-нибудь и сама справлюсь.
Балумут, что-то пробурчав под нос, отошёл, всё равно, бросая ревнивые взгляды на Мо.
— Так всё произошло наяву, — спросила Маргина у Мо.
— Ты бы хотела, чтобы ничего не было? — ответил вопросом Мо.
— Нет, — сказала Маргина, — но отныне я хочу, чтобы ты не читал мои мысли, — она подумала и добавила: — Я хочу быть с тобою на равных.
— Хорошо, — ответил Мо, — тем более, ты чувствуешь, когда я тебя касаюсь мыслью.
— Да, — согласилась Маргина, — а скажи Морриер тоже ты? — догадалась она.
— Всё-то ты обо мне знаешь, — улыбнулся кот, застыл на мгновение и сказал: — Мне необходимо исчезнуть. Присмотри за Онти.
Он забрался в голову медведя и попросил: «Балумут, присмотри за Маргиной! Если что, то реви мне!». Балумут посмотрел на Мо, кивнул головой, а Мо, к удивлению окружающих, сиганул в окно.
Король Ладэоэрд стоящий невдалеке рядом с хабиба Бата, увидев это, раздражённо сказал:
— Что за дурная привычка, чуть что, сразу прыгать в окно.
— Мы рады тебя видеть, отец, — сказал Ва-Гор, склонив голову перед Блуждающим Нефом. Всё племя стояло на коленях, опустив голову вниз.
— Не нужно Ва-Гор, — сказал Блуждающий Неф, поднимая его с колен, — расскажи о себе.